Как я в 14 лет нару­шил закон из⁠-⁠за​ наркотиков и сейчас прохожу реабили­тацию

Более 450 подростков, которые нарушили закон, поменяли свою жизнь на реабилитационном курсе Центра святителя Василия Великого.

Я стал одним из них. В 14 лет я постоянно совершал преступления, но благодаря возрасту избежал наказания. Мама отвезла меня в Центр святителя Василия Великого, где с 2004 года помогают нарушившим закон детям взять себя в руки, учат строить достойные отношения с окружающими и трезво искать свой путь в непростом мире. Для Т⁠—⁠Ж расскажу свою историю и о том, как мне помогают в НКО.

Наша семья из Москвы. Мне было полгода, а сестре — пять лет, когда родители расстались. После этого мы почти не общались с папой, было только несколько коротких встреч.

Все детство мама, сестра и бабушка относились ко мне слишком тепло, мягко и по-женски. Они не принимали меня всерьез, как будущего мужчину. Наверное, родные не могли и не умели иначе.

В школе я учился неплохо, особенно интересовался историей. Мог получить двойку, но быстро исправлял, поскольку не хотел огорчать близких. Много играл в футбол, катался на скейте, слушал музыку и рисовал — постоянно покупали для этого тетради. Мама водила меня в кружки и секции: в художку, музыкалку, на спорт. Но я отовсюду уходил: наверное, потому что не сам выбирал и не понимал, зачем мне это.

У меня практически не было друзей. До 13 лет чувствовал, что другие ребята меня не принимают. Я не понимал причины и сильно переживал по этому поводу. Старался подстраиваться под них, задавливая себя настоящего, но ничего не помогало.

Наконец, в 7-м классе у меня появилась компания: кто-то из детдома, кто-то — из неблагополучных семей. Мы вместе начали курить, выпивать и прогуливать уроки.

Я стал сбегать из дома, ночевать у друзей или случайных знакомых, бывало даже в «заброшках». Мы часто выпивали. Однажды с другом поехали к его 17-летнему знакомому, у которого я впервые попробовал наркотики. До этого я ничего о них не знал, поэтому не было какого-то барьера, через который пришлось переступить. К тому же думал, что надо мной посмеются из-за отказа. Особенно этот старший знакомый — а мне почему-то было важно его мнение.

Деньги добывали по-всякому: воровали, продавали наркотики, обманывали людей. У меня появилась зависимость, и я почти не осознавал реальность. Когда полиция пришла за мной прямо домой, я находился в измененном состоянии, поэтому толком даже не переживал.

Некоторых из моей компании посадили. Мне было 14 лет, поэтому я избежал наказания. По какой статье нас судили, я делиться не готов.

Кто-то рассказал маме о Центре святителя Василия Великого, но во время разбирательства она колебалась насчет необходимости реабилитации. Спустя полгода, в июне 2024 года, стало очевидно: мне нужно поменять все и круг общения — в первую очередь. Была надежда, что в Центре Василия Великого мне помогут исправиться, и мама привезла меня в Петербург.

Я думал, что центр будет похож на закрытую школу, как в кино: стены, заборы, огромные здания. А еще — что придется бороться за выживание с другими ребятами. Но все оказалось не так.

НКО находится на набережной в центре Петербурга. Я живу в маленькой группе с другими подростками, круглосуточно рядом — дежурный воспитатель. Мой индивидуальный курс рассчитан на 12 месяцев, и в июне 2025 года я выйду из центра.

Каждый день мы занимаемся с психологами или участвуем в групповых психологических или театральных тренингах. Еще я получаю профессию бариста в кофейне прямо при центре, занимаюсь в гончарной мастерской и студии звукозаписи. Также хожу на курсы журналистики за пределами НКО — в апреле выйдет журнал, где я один из авторов.

Мы сами по очереди убираем помещения, где живем, едим и учимся. Кормят здесь вкусно, четыре раза в день, готовыми блюдами из хорошего сетевого ресторана. Свободного времени почти нет, но я и рад — нет и минуты на мысли из прошлого.

В центре есть четкие правила: уважение к воспитанникам и сотрудникам, исполнение расписания, которое составляется для каждого подростка. Например, утром есть три часа на выполнение школьных домашних заданий, общая лекция по истории или гончарная мастерская, после обеда — репетиторы, психологи, студия звукозаписи или фотостудия, а вечером — стажировка в кофейне, спорт или киноклуб. Иногда ходим в Мариинский театр или музеи — мне особенно запомнился Эрмитаж.

По выходным — обязательная генеральная уборка, спорт и отдых. Можно заниматься капоэйрой, грэпплингом  или ходить в качалку «Эллада» при районном подростковом клубе, с которым у центра многолетние теплые отношения. Я некоторое время посещал брейк-данс, но потом перестал: времени на все не хватает.

Летом мы на два месяца отправились в поход по Северу. Сначала две недели сплавлялись по реке Вуоксе, потом пошли в Мурманскую область на полуостров Рыбачий, а затем — в горы Хибины и на Соловецкий остров. Преодолели 350 километров пешком с рюкзаками. Это было трудное испытание, но я выдержал и открыл в себе много нового, хорошего и не очень, — над последним буду работать.

Во время школьных каникул мы всегда выезжаем с ночевками за город — в основном на длительные экскурсии в другие города и в православные монастыри. Там мы помогаем: колем дрова, пропалываем огороды и убираем старые листья.

В церковь мама водила меня и раньше, но я ничего не понимал, и мне было не очень интересно. В центре иногда мы все вместе бываем на службах, но молиться никто не заставляет — это личное дело каждого. Здесь есть мусульмане, много атеистов. Но если кто-то из воспитанников захочет, то можно встречаться со священником лично. Для меня это важно, я хожу исповедоваться и причащаться.

За время здесь у меня были конфликты. Поначалу со многими воспитанниками я чувствовал недопонимание: например, один парень сильно доставал меня насмешками, нарушал личные границы и не реагировал на просьбы оставить меня в покое. Я терпел.

Однажды увидел, как он занес в центр электронную сигарету, и рассказал об этом воспитателю — не хотел неприятностей. Парень вылил на меня много обидных слов, долго злился, мы даже договорились подраться после выпуска из центра. Но через пару месяцев неприязнь утихла, мы пожали друг другу руки и теперь нормально общаемся. Я думаю, что мы меняемся в центре, поэтому и наше отношение к какому-нибудь событию или человеку быстро становится другим.

Поначалу я хотел всем понравиться и был неискренним. А когда случались конфликты или я ошибался, то сразу терялся — из-за этого всем казалось, что я вру. Я думал, что весь мир против меня, никто меня не понимает и не верит. Но со временем осознал, что обстоятельства просто могут оказаться не на моей стороне — а будет выглядеть, как будто я виноват. Так я научился различать свою вину и случайность, не переживать, если не виноват, и отстаивать свою правоту.

Еще помню, как с одним воспитателем возникла неприязнь в лодочном походе. Я затаил обиду, огрызался и злился, но проработал проблему с психологами и самостоятельно. Прошло время, и наши отношения выровнялись. Мне кажется, не только я изменился, но и сам воспитатель. Сейчас у нас даже особенное взаимопонимание.

Ребята здесь разные, и каждый попадает сюда по своим причинам. Вначале кто-то из воспитателей сказал, что здесь не место, где стоит заводить друзей. А позже другой волонтер, выпускник центра, добавил: важно не только то, с кем общаешься, но и о чем. Я понял его слова так: если говорить о грязи, то не выберешься из нее. В итоге у меня получилось подружиться с некоторыми воспитанниками.

Сотрудники центра относятся ко мне требовательно, как к взрослому. Такого у меня раньше не было, и я стал смотреть на себя по-другому. Не всегда получаю от них ту поддержку, на которую рассчитываю: бывает, приду с одной проблемой, а они увидят в ней другую. Но я учусь справляться сам: сотрудников не будет рядом, когда закончится курс.

В центре подсвечивают наши слабости и переживания, а затем учат с ними разбираться и преодолевать. Например, однажды меня перевели из общей шестиместной комнаты в отдельную — на двоих.

Я воспринял это как награду и рассказал маме по телефону, что все другие ребята — дураки и тупицы по сравнению со мной. Но не учел, что все разговоры проходят только в присутствии воспитателя. Он услышал мои слова, и меня вернули в общую комнату. С тех пор я учился принимать людей и жить с ними: искал общий язык, что-то терпел, на чем-то настаивал, делился проблемами с психологами и использовал их подсказки.

Мне нравится, что в центре много воспитателей — разных мужских примеров, и от каждого можно взять что-то нужное для жизни. Мне этого не хватало, потому что папа с нами не жил. А еще здесь к каждому относятся как к уникальной личности: есть ты и твоя история, с ней и работают.

Уже год как я трезвый. Меня очень поддерживают сестра и мама, которая часто ко мне приезжает. Я понимаю, что сделал ей много плохого. Но чувствую силы доказать, что могу жить спокойно и честно, что я талантливый и самостоятельный. Я хотел бы сам ей помогать.

Сейчас для меня особенно важно испытывать чувства осознанно. Раньше я все время подстраивался под хотелки и взгляды других, чтобы им было со мной удобно. Теперь же у меня появилась собственная позиция и независимые ни от кого желания.

Я планирую поступить в Петербурге в колледж на звукорежиссера и подрабатывать — может быть, буду бариста или писать тексты. Мечтаю о своей студии звукозаписи, семье и первом ребенке — сыне. А потом — обязательно дочь.