«Начинал с самого низа, получал 10 000 ₽»: кофа­ундер «Кухни на рай­оне» — о карьере и деньгах

Каждый мечтал внезапно разбогатеть или хотя бы получить значительное повышение.

В выпуске подкаста «План Б» о деньгах, меняющих жизнь, поговорили с Кириллом Родиным — одним из основателей «Кухни на районе». Он работал прорабом, затем маркетологом, а потом — открыл бизнес и вместе с остальными кофаундерами продал его в 2020 году. Правда, Кирилл признается, что разбогатеть на сделке у него так и не получилось. Выбрали лучшие фрагменты из интервью для подкаста.

— Как ты заработал первые деньги?

Когда я вернулся из армии, отец спросил, что собираюсь делать дальше. Я сказал, что не знаю, хочу тусить. Он ответил: «Тусить не будешь», и устроил меня на стройку к своему знакомому. Поэтому начинал с самого низа и получал минималку — 10 000 ₽. Зарплату платили вчерную, но почему-то все равно по МРОТу, хотя могли давать и меньше. В итоге выходило 11 000—12 000 ₽. На работе я год мешал бетон, клал плитку, красил стены и вешал потолки. Это было в 2010—2011 годах.

Все это время я жил с родителями, поэтому деньги особо никуда не уходили, в основном спускались на клубы. В те времена с друзьями каждую пятницу ходили в ночные заведения. В Looking Rooms  нас не пускали, но был их спин-офф Looking Café на Большой Дмитровке, там был более расслабленный вайб.

Через какое-то время понял, что прорабы живут нормально, и собрал свою бригаду. Делали ремонты, квартиры. Параллельно начал снимать видео на YouTube и мечтать о прорыве. За три года в стройке вышел на доход 80 000—90 000 ₽ в месяц — не всегда стабильно, но в среднем так.

Потом нагулялся, захотелось больше денег, съехать от родителей, заняться чем-то творческим. Начал увлекаться кино, взял в кредит камеру, а на стройке осваивал способы зарабатывать больше. Научился работать в AutoCAD — там платили за чертежи, которые раньше делали от руки. Просто сел, разобрался за ночь. Было ощущение, что после детства в The Sims учиться нечему.

В 21 год бегал с «Кэноном», снимал, искал, чем заняться дальше. Потом понял: надо менять сферу. Стройка — это болото, в котором можно остаться навсегда. Несколько месяцев переваривал эту мысль и понял: если не уйти сейчас, так и останусь строителем, который когда-то купил камеру и мечтал снимать.

— Как оказался в «Рокетбанке»?

Я понимал, что в киноиндустрию мне не попасть. Да и мой знакомый, который разбирался в этой сфере, говорил, что там денег нет. Кто-то мне тогда посоветовал рекламу. Я подумал: «Это же что-то близкое, новые возможности». Решил попробовать устроиться в маркетинг.

В тот момент я узнал о «Рокетбанке». Он только появился, я читал о нем в «Цукерберг позвонит»  . Мне казалось, что стартапы — это что-то крутое, как в фильме Финчера про «Фейсбук»*. И вот я пишу письмо сооснователю «Рокета», Лехе Колесникову: «Готов работать за еду, лишь бы попасть в эту сферу».

Сначала меня взяли снимать ролики для «Рокетбанка». Честно говоря, уже не помню, что это были за видео. Но потом я подсел на соцсети, постепенно захватил эту территорию и начал развиваться уже в маркетинге.

Я из поколения сериала «Молокососы»  — загружал свои луки на Look At Me  , стоял в обтягивающих штанах на ивентах. Когда «Рокетбанк» только появился, его аудиторию называли хипстерами, часто в негативном ключе. Я сначала не понимал почему. В самой компании ни одного хипстера-то не было! Это был навязанный образ, который прижился. Основатели — суперботаны из МФТИ и ВШЭ, но маркетинговый отдел, который собрал Леха Колесников, создал ощущение прикольного, свободного бренда. Хотя мы никогда не были модными, скорее просто веселыми.

Я отвечал за маркетинг, но работа была ближе к проектному менеджменту. Придумывал акции, запускал их, создавал хайп. Получилась отличная школа жизни: делал все — от мерча до СММ.

В «Рокетбанке» меня особенно привлек образ жизни фаундеров. Я пришел туда с мыслью просто получить немного денег и опыта в маркетинге. Моя зарплата была 30 000 ₽, меньше всех в офисе. Уборщица получала 35 000 ₽. Но меня это не останавливало — я был готов работать, чтобы научиться чему-то новому.

— Как пришел к тому, чтобы стать фаундером «Кухни на районе»?

Я видел фаундеров «Рокетбанка»: молодые, уже при деньгах. Олег Козырев уже успел продать в Groupon свой первый стартап, Darberry. Ему 27, а он уже излучает ауру «новых денег».

Я вырос в окружении консервативных денег, где их вкладывают в квартиру, машину. А тут пацаны без своих квартир, без тачек, потому что метро — круто. На счетах до фига денег, могут себе позволить не смотреть на ценники.

Поэтому решил расти внутри «Рокета», не оставаться наемным сотрудником. В 2014 году я туда устроился, в 2018 все еще был там. Уходил с зарплатой около 110 000 ₽. За счет премии я в первый раз прочувствовал эффект, когда в конце месяца у тебя еще есть деньги. Раньше в пятницу кутил, а в субботу просыпался с нулем на счете и мыслями: «Зачем я всех угощал шотами?» А тут после кутежа — о, осталось 10 000 ₽.

Но дальше уже была «Кухня». Это проект Алексея Колесникова. Ребята предложили стать кофаундером, отвечать за маркетинг. На этой позиции зарплата стала выше, появилась доля в компании.

— Как изменилась зарплата после начала работы в «Кухне»?

Первый год мы работали на собственные деньги с небольшими инвестициями. Тогда я получал около 150 000 ₽. Потом, когда мы получили крупные инвестиции в 2018 году, выходило уже около 450 000 ₽ с премиями и прочими выплатами.

— Как изменился стиль жизни после повышения?

Я сильно удивился, когда арендовал квартиру за 100 000 ₽ в месяц. Это было для меня большим стрессом, дрожал, когда подписывал договор. Раньше я думал, что квартира — это просто место, где спишь. С детства меня приучали, что вещи типа квартиры и одежды не должны быть дорогими, главное, чтобы они выполняли свою функцию. А тут — аренда за такую сумму.

Позже начал реализовывать детские желания: например, собрать крутой компьютер. В семье не было такой возможности, поэтому с деньгами я стал собирать новый компьютер каждый год, обновлял видеокарты. Теперь я мог себе позволить компьютер за 300 000 ₽. Каждый год новый Айфон, новый Макбук.

К одежде отношение не изменилось. Я стал больше ее покупать, но не перешел на люксовые бренды. Даже сейчас — порой хочу купить пару вещей от, например, Jacquemus  , но убеждаю себя, что это не нужно. Хотя иногда все-таки хочется что-то красивое.

— Как на жизнь повлияло попадание в рейтинг Forbes «30 до 30»?

Несильно повлияло. Разве что я жалею, что не монетизировал его в полной мере, потому что даже не мог оценить, насколько это может быть выгодно.

Мне предлагали написать книгу, и хотя у меня есть творческие амбиции, я понял, что не гордился бы книгой, которую написали за меня редакторы или гострайтеры  .

— Как проходила продажа «Кухни на районе»?

Большие компании всегда приходят к тебе с довольно простым предложением: «Мы вас купим». После такого начинающие предприниматели без большого опыта готовы согласиться на все, потому что это кажется большой возможностью. Понятно, что в таких ситуациях условия для корпораций могут быть выгодными.

— Сколько ты получил с продажи своей доли?

У компании было несколько раундов финансирования, и, как часто бывает, все фаундеры получили разные выходные бонусы — у меня больших денег не случилось.

Для меня эти деньги растворились, потому что я не хотел прыгать на следующий уровень, покупать недвижимость. В итоге деньги как-то ушли впустую. На тот момент у меня были опционы, проценты, и при продаже они, конечно, добавили стоимости, но все равно, если честно, получилось не так, как я себе представлял.

— Чем занимаешься сейчас?

Первое, что я начал делать, когда сидел дома, после того как ушел из «Кухни», это написал twitch-стримеру в Warzone, Call of Duty. Я играл в нее днями и ночами на своем суперкомпе и на стриме нашел харизматичного чувака, с онлайном 10—20 человек. Я смотрел его неделю-две, задонатил и предложил его спродюсировать.

С опытом в маркетинге, будучи заказчиком блогеров, я знал всю подноготную и проблемы инфлюенсеров в России, чего где не хватает.

В итоге я пришел к схеме core-продюсирования — условие было как в музыкальном продюсировании: я даю все — концепцию, идеи, реализацию, а ты — актер с харизмой и задатками.

Даня — тот стример — был первым, и стартовал он успешно, потому что цель была быстро выйти в прибыль. Мы думали, что она придет с одной рекламной интеграции, а ему начали донатить по 300 000 ₽ рублей на второй месяц. Это было неожиданно, и я захотел развивать идею, сделать творческий коллектив, где взял бы пять-десять человек и продюсировал их, создавая необычных инфлюенсеров для российского рынка. Но пришлось уезжать из страны.

Сейчас я продолжаю делать стартапы, живу в Лондоне и очень рад своему решению приехать сюда.

В финансовом плане после приезда в Лондон я начал с нуля. Потому что, хоть я и понимаю, как все работает, финансово грамотен, прошел школу «Рокета», но на практике я не могу себя заставить жестко следить за финансами.

У меня были накопления в России, но резкий переезд и аренда не того жилья, путаница с платежами и авиабилеты обошлись мне очень дорого, это сильно сожгло накопления. Приезжаешь в Лондон, и первое, что тут говорят: «Оплати еще на год вперед». Подушки безопасности исчезают разом. Поэтому я оказался в ситуации, когда живу осторожно, понемногу откладываю.

Жизнь в Лондоне дороже, и это опыт, который учит смирению. В Москве с 500 000 ₽ рублей ты как бы король мира, ты в 0,5%. Можешь зайти в любой ресторан без проблем. В Лондоне, если зайдешь не глядя в ресторан в районах Мэйфер или Мэрилебон, стейк может стоить 200⁠—⁠300 GBP⁣ (21 116⁠—⁠31 674 ₽)  . Тут другие деньги, и все ощущается иначе. Наверное, это моя судьба — искать стейк-хаусы, которые меня позорят. Ради того, чтобы через десять лет туда вернуться и уже знать, что я могу себе это позволить.