«В школе занима­лась, стоя за трибу­ной»: 6 историй о травмах, полу­ченных в дет­стве, и их пос­лед­ствиях

Ежегодно в России регистрируют более 3 млн детских травм.

Большинство из них неопасные и проходят бесследно, оставляя только приятные — или не очень — воспоминания об активном детстве. Но иногда повреждения приводят к последствиям, которые напоминают о себе всю жизнь. Составили подборку с историями о детских травмах читателей.

Как все случилось. Когда мне было восемь лет, я попал в аварию, катаясь на велосипеде. Мы с водителем грузового ГАЗ 3309 не заметили друг друга и встретились.

Дальше ничего не помню. Когда очнулся, увидел мать, плачущую у меня на плече, и соседей. Один из них держал мою ногу и остатки мяса, свисающие с нее.

Лечение. Помню, что скорая ехала очень долго, мне постоянно хотелось спать и пить, но фельдшер не давала ни того ни другого. Когда меня привезли в больницу, пришлось ждать хирурга, рентгенолога и еще кого-то. Сразу после рентгена отвезли в операционную.

Очнулся я в четыре утра в кромешной темноте и стал искать ногу. Когда нашел, попытался включить свет. Но не вышло — на грохот и мои крики проснулась мать, спящая на соседней койке. Я попросил пить и снова отключился.

На следующий день меня начали усиленно лечить, ставили кучу капельниц и делали множество уколов. Тазовая кость была сломана в шести местах, и мне запретили вставать. Из-за этого появлялись пролежни — было дико неудобно и больновато. Так я пролежал то ли все лето, то ли вообще полгода — дни слились в один большой день сурка.

Через несколько месяцев пришел врач и торжественно вручил костыли. Сказал, что я должен понемногу учиться ходить. Помню, что сел на край кровати и осторожно взял костыли, начал тихонечко опираться на ногу, но в тот же миг у меня закружилась голова, и я рухнул. Меня попытался поймать парень с соседней койки, которому только что удалили аппендицит. Ему нельзя было вставать, и он упал возле меня. На наши крики пришла медсестра и долго нас ругала.

Когда я научился более или менее ходить на костылях, меня выписали.

Последствия. Из-за травмы таза мне было тяжело долго сидеть и стоять, но со временем дискомфорт ушел, а вот головные боли только усиливались.

Еще поначалу я был не совсем в адеквате и принимал успокоительные, из-за которых с трудом соображал. Я стал вспыльчивым, постоянно срывал уроки и дрался. В итоге меня перевели в другую школу в класс коррекции. Возможно, мое поведение было таким не только из-за аварии, но и из-за того, что меня бил отчим. Но кто сейчас скажет точно?

Сейчас мне 32 года, и я почти здоров — правда, хромота осталась на всю жизнь. А еще об аварии напоминают шрамы на теле, но я не унываю — любят не за внешность, а за душу.

Как все случилось. Это был август 2013 года. Мне 16 лет, я сдала все экзамены, чтобы перевестись из школы в гимназию. Когда получила положительный ответ, родители отправили меня на дачу.

Недалеко от участка находилось Истринское водохранилище, и мы с друзьями часто брали велосипеды или скутеры, чтобы искупаться там. Мы нашли берег, на котором стояло дерево с привязанной к ветке тарзанкой, залезали на нее, разбегались и прыгали в воду. Иначе спуститься к воде не получалось: обрыв был резкий и высокий.

Один раз друг предложил прокатиться туда-обратно вдвоем. Я зацепилась за тарзанку, он прыгнул сверху, обхватил меня ногами, и мы побежали. Как только мы оказались над водой, я поняла, что он перенес вес тела на меня и я не могу справиться с нагрузкой. Пыталась докричаться, чтобы он перестал удерживать меня ногами, но он услышал это, только когда мы уже возвращались к склону, с которого прыгали. Он отпустил меня, и я упала с двухметровой высоты туда, где воды уже по щиколотку, — до выступа я не долетела.

Было больно, но в первые минуты я ничего не понимала, только подняться не смогла — друзья затаскивали под руки. Потом меня положили на покрывало. Казалось, будто в спине что-то мешается, но ничего критичного. Я полежала десять минут, пришла в себя и попросила отвезти меня на дачу. Друг, с которым мы и решили прокатиться вдвоем, посадил меня на скутер и быстро повез в сторону участка.

Возможно, прыганье по кочкам в сидячем положении в течение 20 минут усугубило травму, но этого я уже не узнаю. Мысли, что я могла сломать позвоночник, не было.

Через час после падения я лежала на даче на кровати. Закружилась голова. Боли не было, только ощущение, будто что-то в спине мешается. Я попросила тетю, с которой была на даче, вызвать скорую.

Рядом город Клин, поэтому врачи приехали быстро, расспросили, пощупали и посадили меня в машину. В это время тетя позвонила маме и попросила приехать к больнице.

Лечение. Я часа полтора ждала в очереди в травмпункт. Потом ждала, пока посмотрят снимок. Все это время сидела: лечь на стулья не получалось, начинало тошнить.

Когда врач наконец принял нас, оказалось, что у меня сломаны первый и второй позвонки поясничного отдела и надо ложиться в больницу. К этому времени приехала мама и решила везти меня в Москву.

Вызвали скорую, ждали ее около двух часов, помню, что лежала на крыльце у входа. Параллельно мама плакала и ругалась с местными врачами, потом еще писала жалобы. Во второй скорой меня перевозили уже лежа.

Я попала в ГКБ № 67 — мне повезло, в травматологическом отделении были замечательные специалисты. Сразу сделали МРТ, а утром я узнала, что у меня сломаны три позвонка: компрессионный перелом  первого, второго и пятого позвонков поясничного отдела.

В больнице я провела около четырех дней. Первые два дня могла только лежать. Потом родители привезли корсет, в нем можно было ходить. Встать с кровати — целый обряд, садиться нельзя даже в корсете, поэтому нужно было переворачиваться на живот, вставать на четвереньки и спускать ноги на пол.

За это время меня обследовали с ног до головы и решили, что операция не нужна. Отпустили домой, с собой дали лист с упражнениями.

Полгода нельзя было сидеть, а ходить — только в корсете. Еще нужно было делать упражнения. Было морально тяжело: я плакала, что не могу сидеть с родителями за столом, не могу поднять сразу две ноги и помыться самостоятельно. В туалете родители поставили держатели, на которые я опиралась: садиться нельзя, пришлось приспосабливаться. Было грустно, что все друзья гуляют, а меня хватает максимум на полчаса.

Часто ездили в больницу, врач осматривал и давал рекомендации. До сих пор вспоминаю его с благодарностью.

Последствия. В гимназию я не перешла, потому что ездить на другой конец Москвы не могла, да и никто бы не стал там со мной возиться, как в родной школе. Но думаю, что это и к лучшему.

Первый месяц учителя приходили ко мне домой, занимались стоя. Потом мне надоело быть запертой в четырех стенах, и я начала ходить в школу. В школе тоже полгода занималась стоя. Там нашли трибуну, которую одноклассники носили из кабинета в кабинет, а я за это угощала их пиццей. Сначала меня хватало на два-три урока, постепенно привыкала, и время в школе увеличивалось. К марту большую часть ограничений забыла как страшный сон.

Благодаря этому опыту я стала по-другому относиться к активностям: сначала сто раз подумаю, нужно ли мне это. Из минусов — начала сутулиться из-за корсета и не могу долго стоять в одном положении из-за болей в пояснице.

Как все случилось. Когда мне было десять лет, я часто играла с соседскими детьми. Так сложилось, что во дворе я была единственной девочкой, двое мальчишек были старше меня на два года. Когда они объединялись, с их стороны могла прилететь любая пакость.

В тот чудный летний день мы бегали по двору, а с нами была моя собака — прекрасный рыжий дворняга Рекс. Пес был очень умным, мог самостоятельно выгуливаться без угрозы попасть под машину, и все же днем мы старались его не отпускать. В крайнем случае — по двору.

И вот эти мерзкие мальчишки нарочно открыли калитку и выпустили собаку на улицу, смеясь мне в лицо. Я пришла в дикий ужас и кинулась на улицу ловить Рекса. Но мой дорогой пес был так рад внеплановой прогулке, что несся на своих коротких лапках, как метеор.

Я, полная решимости его поймать, села на корточки с вытянутыми руками и попыталась его схватить. Но мои детские ручки проскользили по шерсти и очутились на хвосте — Рекс этого никак не ожидал и что есть силы дернулся вперед.

Этот момент запечатлелся в моей памяти как фотокадр — я на корточках с хвостом в руках. Собака убежала по своим собачьим делам, а я стояла и не понимала, почему так болит правая рука. Конечно, побежала домой, плача и обзывая мальчиков.

Лечение. Папа решил, что я просто ударилась. К счастью, мама забила тревогу: ее напугала моя синяя рука. И меня привезли к врачу.

Выяснилось, что я сломала средний палец. Мне наложили гипс и сказали, что сгибания будут ограничены навсегда. Представьте перспективу — милая девушка с вечно торчащим факом. Ужас. Как только кость срослась, я стала заниматься с массажистом и делала специальные упражнения, чтобы разработать палец.

Последствия. Сейчас мне 23, средний палец правой руки толще, чем остальные, и слегка кривой, но торчит только по моему желанию — чему я очень рада. Спасибо мамуле.

Как все случилось. Как-то на уроке физкультуры мы играли в футбол, я стоял на воротах. Помню, как мяч катится в мою сторону, я пытаюсь его взять в руки, но в этот момент огромная лапа 46-го размера со всей дури бьет по мячу, а тот прилетает мне в пальцы. Мизинец во второй фаланге выгнулся ровно на 90 градусов в сторону.

Я пошел к физруку. Он чуть не упал в обморок от этого зрелища, но вызвал скорую. Первое время я чувствовал себя нормально, но минут через пятнадцать начало тошнить, и я стал терять сознание. К этому моменту как раз подоспела скорая.

Лечение. В травмпункте мне сделали рентген. Сказали, что перелома нет, только вывих. Травматолог вправил палец и наложил гипс.

Спустя полторы недели гипс сняли, но палец был все еще припухшим, а еще скривился: он не разгибался до конца и выглядел как горбун из Нотр-Дама. Я разогревал его теплыми ванночками и мазями и пытался разогнуть до конца, но это не помогало. Потом оказалось, что палец вправили неправильно.

Последствия. Прошло шесть лет, но палец все еще горбатый. Единственный способ вернуть ему нормальное положение — снова вывихнуть и вставить уже правильно.

Ограничений по физической активности у меня нет, но на воротах я больше никогда не стоял.

Как все случилось. Дочке было почти три года. Она каталась на самокате — сильный порыв ветра сбил ее, и она упала на лоб. Побежала кровь, заливая глаза, нос, губы. Хорошо, что рядом была станция скорой помощи. Я схватила дочь на руки и прибежала туда.

Лечение. Как раз к станции подъехала машина скорой, и врачи сразу стали обрабатывать рану, сделали обезболивающий укол и замотали бинтом голову. Это была взрослая скорая, поэтому, когда подъехала машина детской помощи, нас пересадили туда и отвезли в дежурную клинику.

Стоматолог-хирург стал зашивать рану на лбу: рассечение было широким. Возле раны сделали обезболивающий укол. Это был самый болезненный этап — нам с медсестрой пришлось держать дочку. Потом врач сделал два шва, намазал зеленкой и замотал голову бинтом. Процедура была комфортной: дочка не чувствовала боли и спокойно сидела на коленях.

Затем нас отвезли в детскую больницу. Нейрохирург осмотрел дочь и отправил на рентген. К счастью, все обошлось: тяжелых травм не было, только рассечение лба. Нам рекомендовали исключить активные игры, не снимать повязку и показаться участковому хирургу. Врач посоветовал дать малышке ибупрофен, если будет больно, а еще рассказал про симптомы, которые должны насторожить.

Мы уехали домой. Всю ночь ребенок ворочался — повязка слетела. Утром пришли к участковому хирургу. Он осмотрел рану, сказал мазать ее зеленкой, а через неделю прийти на снятие швов.

На пятый день коросточка с нитками отвалилась сама. На следующем приеме хирург сказал, что рана зажила.

Последствия. Ребенок чувствовал себя хорошо, мы много гуляли и отдыхали на детских площадках, но уже без самоката. Сразу после выздоровления дочка пошла в сад.

Через неделю нам позвонили из отдела по делам несовершеннолетних: медицинские учреждения обязаны передавать туда данные о травмах детей. Инспектор выслушала мою историю и попросила прийти с документами. Мы пришли с дочкой, я написала объяснительную и заявление о прекращении дела. Дочка сама рассказала, как упала.

Теперь на самокате ребенок катается только по резиновой дорожке на стадионе. Я очень благодарна медикам: обычно дочка никого к себе не подпускает, но они сразу нашли к ней подход. Низкий поклон врачам!

Как все случилось. Мне было пять лет, мы гуляли с родителями и дошли до дворика с качелями-скамьями. Мы с папой сели на качельку, немного покачались. Но мне показалось этого мало, и я попросила папу раскачаться сильнее. Первые несколько секунд все было отлично. А потом я улетела с качелей: сама не додумалась, что надо было держаться, а родители не проследили.

Прилетела на землю неудачно: ключица встретилась с камнем. Было очень больно.

Лечение. Родители отвезли меня в больницу, там наложили гипс и отпустили домой. Гипс меня не напрягал — я ходила в садик и гуляла, ни в чем себе не отказывая. Даже использовала его в игре: предлагала детям бить в гипс. И все били! Хорошо, что без фанатизма, только по одному удару.

Последствия. Сейчас все хорошо. Иногда только щелкает плечо, причем заметила это, когда начала ходить в зал.