«Она стала моим бугименом»: как общаться с матерью, которая не уделяла достаточно внима­ния

Когда мне было пять лет, родители развелись.

Отец уехал в другой город, я осталась с матерью и бабушкой. Сначала мать забрала меня в деревню к своим родителям, но, так как оттуда ездить в детский сад было долго, меня оставили с бабушкой. Сама мать быстро нашла нового мужа и переехала в другую часть города к нему. Меня туда не взяли, объяснив это тем, что в той же двушке живет мама мужа и мне там будет некомфортно.

Затем у них родился особенный ребенок, которому требовалось внимание. Они считали, что ребенок будет мешать мне учиться. Так что я могла приезжать только раз в месяц-два, и то только когда стала старше и могла сама доехать на автобусе. Но учеба поглощала все время, и поездки сократились до раза в четыре-пять месяцев.

Сама мать меня практически не навещала. И от каждого визита туда мне становилось некомфортно, ведь меня как бы журили: «Вот ты хитрая лиса, каждый раз отмазки находишь, чтобы к нам не ехать. Совсем нас не навещаешь, не любишь, видимо». И все, что я могла сделать, — это в очередной раз горько возразить, что люблю.

Каждый раз, когда я приезжала, мне рассказывали, как по мне скучали и что ребенок повторял мое имя и носил мою фотографию. Но мне настолько часто говорили об этом, что меня начал пробирать ужас. Я с трудом воспринимала этого ребенка как своего родственника. Он постоянно срывал с меня очки и пытался их погнуть, кусался, плевался. Клали меня спать тоже рядом с ним. Он постоянно вертелся, я не могла уснуть, из-за чего у меня была тихая истерика, так как я очень хотела спать. Режим дня у ребенка сломанный, так как мама не спала иногда до четырех часов утра.

Я ненавидела это. А также то, что в меня вдалбливали, что, когда матери и отчима не станет, об этом ребенке буду заботиться я. Я не чувствовала никакой родственной связи с ним. В сонном бреду иногда думала, что в таком случае просто сдам его в специальный дом.

Я всегда старалась поскорее уехать, выждать положенное время и уйти. Хотя в том доме мне никогда ничего не запрещали. Хочешь чипсов? Сейчас купим. Газировку? Без проблем. Я могла питаться любой вредной пищей и не слышать ни единого упрека. Это вгоняло меня в ступор.

Мне нравилась вредная еда, но каждый раз, когда я говорила, что хочу это, надеялась услышать отказ с объяснением, что вредно так часто это есть. Но так и не услышала.

Именно бабушка показала мне материнскую любовь, на которую так часто жаловались мои ровесники, задушенные опекой. «Не сиди на холодном, простудишься». «Не ешь много сладкого, надо беречь зубы». При этом каждый поход к стоматологу оплачивала она, как и любые лекарства, одежду и прочее.

Я стала для нее вторым ребенком после моего отца. Иногда я даже воспринимаю его скорее братом, ведь мы любим иногда жаловаться, как она нас воспитывает. Бабушка ходила на мои родительские собрания — после она жаловалась, что неловко чувствует себя среди молодых родителей, но все равно ходила.

На мой выпускной я пригласила и маму, и бабушку. Когда бабушка услышала, что мама согласилась, она отказалась. Но все же именно она пришла к назначенному времени. Мама потом отзвонилась и сказала, что проспала. Тогда мое к ней отношение стало еще хуже.

Последней каплей стал инцидент во время сдачи ЕГЭ. Понимаете ведь, стресс, желание попасть на заветную специальность, репетиторы — все это серьезно сказалось на психике. Позвонила мама. Поболтали — как у меня с учебой, какие предметы сдаю. Спросила, на кого хочу пойти учиться дальше. Я ответила, что на библиотекаря — это было моей детской мечтой, которую я хотела воплотить в жизнь.

Она посмеялась. Я тоже, но уже нервно, с подступающей истерикой. Ее последующие слова: «Что, будешь бумажки перекладывать за копейки? Может, все-таки пойдешь на врача? Престижнее будет и прибыльнее». После этого меня прорвало на слезы, и, даже не попрощавшись, я отключилась.

Я люблю эти «бумажки». Я выбрала предметы и половину из них уже сдала. А с историей и обществознанием на врача не идут. Слушала ли она, когда я говорила, какие предметы уже сдала? Понимала ли, как тяжело было все это? Какие деньги заплатила моя бабушка, чтобы у меня все получилось и я могла поступить туда, куда стремилась? Я не хотела с ней разговаривать. Но после этого звонка ее как прорвало. Раньше я получала от силы один звонок в два месяца, даже когда почти перестала к ней ездить. Но после того как я бросила трубку, она стала назойливой.

Она стала моим бугименом. Почему я так ее боялась? Она ведь просто писала или звонила.

Около двух лет она вяло пыталась со мной связаться. Я почти успокоилась и даже думала над тем, как ответить, как ввязалась бабушка. Она всегда была на моей стороне, но тут каждый раз, когда я приезжала на каникулы, она говорила: «Ну позвони маме, ее и так уже бог наказал. Прости ее, позвони». Тут во мне разгоралась иррациональная обида. Почему я должна ей звонить? Почему я должна прощать?

Я даже не ощущаю, что она моя мама. Может быть, дальняя родственница. Я ее практически не знаю. Не вспоминаю о ее существовании, пока она мне не звонит и не пишет, и я вполне счастлива. Учусь и совершенствуюсь в своей отрасли, поддерживаю контакты с бабушкой и папой. Моей мамой всегда была и остается бабушка. Мне просто нужно подтверждение, что меня не за что осуждать. Может быть, когда я в очередной раз успокоюсь, попытаюсь связаться с ней еще раз хотя бы ради бабушки.