Я прошла курс по писательству, не выиграла в конкурсе и самостоятельно издала свою рукопись

Кто хотел стать писателем? Я!!!

Кто хотел стать знаменитым писателем? Я!!!

Да, что уж там… Кто хотел стать богатым писателем? Писать в свое удовольствие и много зарабатывать. Ну, кто? Я! Я! Я!

Но это было немного позже. А сначала я действительно писала для себя, и иногда это выходило смешно. Это сродни терапии — в жизни я совсем не остроумная. Мне, конечно, иногда удается пошутить, но это скорее удача.

Эта история произошла несколько лет назад. Самиздат для меня тогда был не в почете, а история с Джоан Роулинг показала, что авторитет даже маленького издательства может быть велик, и «чему бы жизнь нас не учила, но сердце верит в чудеса…».

К тому времени я почти дописала свой великолепный роман. Читала его только я, остальные сопротивлялись (250 страниц! да легче застрелиться!), и была от него в восторге.

Посылать куда-то рукопись, мне казалось уныло, а тут как раз открывался набор на курсы писателей от петербургского издательства.

План был смешон и оптимистичен. Больше, конечно, смешон: я прихожу на курсы, чему-то там учусь; пишу. Редактор читает мои тексты и приходит в восторг…. А потом меня прекрасную и неповторимую печатают огромным тиражом.

Бойтесь нечистых намерений! Я часто себе такое говорю… Но кто бы слушал.

Нас таких на курсе было много, оптимистов, человек тридцать, некоторые даже приехали из других городов. Главный приз — публикация рукописи или, на худой случай, работа в творческой мастерской, где ты под руководством дописываешь роман.

Вроде… Я этого уже не очень помню. Я это не слушала.

Я целилась только в луну.

Одним из наших преподавателей был Великий и Ужасный писатель, назовем его М.. Он был из Москвы, а его мания величия — под стать столице. Я его знать не знала и пожала про себя плечами. (Но, признаться, я не так уж много читаю современной литературы). Но он неласково коснулся Достоевского, упомянув Федора Михайловича и «морализаторство» в одном предложении, и моя душа взвилась! Мы петербуржцы, своих, в обиду не даем!!! Хотя с другой стороны….. Федор Михайлович, конечно, мне дорог, а вдруг меня очень похвалят. Это как на первых свиданиях, когда рано показывать свой характер. А вдруг не женятся!

В общем, я промолчала Великому и Ужасному М. (хотя два прилагательных много, а откровенно хамить я не буду, поэтому оставлю Великий М.).

Я потом еще много раз молчала. У него, например, был свой метод понимания персонажа. Мы должны были ответить «когда у героя вашего романа последний раз был секс?» А у меня один из героев собака. Представьте мое замешательство? Вот я и молчала.

Второй наш преподаватель работал главным Редактором, и он был славным. И на него была вся надега. В нем не было тщеславия, любования собой и вредоносных идей. Просто Редактор. А еще однажды, он сказал про мой текст: «Мне понравилось». Это было за какое-то домашнее задание и было один раз.

В остальное время я выходила после занятий на Невский проспект, поднимала голову и вопрошала: «Да что за хрень?»

Мы все время что-то писали, наши тексты просматривали (да, ребята, просматривали!… я редактор, а не псих, вас 30 человек шакалов, алчущих быть напечатанными, и занятия два раза в неделю. Вот если бы Великий М. взял на себя труд прочитать половину, но Великий М. занят, сидит с калькулятором, считает свои доходы, чтобы сто десятый раз сообщить, что он один из немногих, кто живет на гонорары от книг).

Думаю, чтобы учить писать, нужно обладать большой долей великодушия. Тщеславие губит все хорошие идеи. Стивен Кинг в своей книге «Как писать книги» сказал: «я верю, что у многих людей есть какой-то хотя бы минимальный талант писателя и рассказчика, и этот талант можно укрепить и заострить».

Но чтобы так рассуждать, надо накуриться, обдалбаться, пройти все круги ада и выжить. И потом тебе уже, наверное, не хочется сидеть с пафосными видом и рассуждать: «что у Вас, батенька, тексты не те, да и пишите Вы без огонька…».

Но у нас было все «культурненько, все пристойненько»…

Гвоздем каждого занятия было обсуждение текста одного из студентов. Когда подошла моя очередь, разбор полетов пришелся на первые три главы романа…. Свойство моей психики таково, что оно стирает из памяти все ненужное. По комментариям я поняла, что текст мой читали по диагонали, и принимать близко к сердцу рецензию великого жюри не стала. Кто-то из студентов сказал, что читал, и было смешно. Это я запомнила. И до сих пор благодарна этому незнакомому человеку….

А перед большим финалом, когда должны были объявить, кто подлежит отстрелу, я получила странное письмо. Там было сказано, что перед последней встречей состоится еще одно собрание, и на него приглашены избранные студенты. Просьба не говорить об этом остальным. Встреча состоится в редакции, поздно вечером.

Вот тут снова возник Федор Михайлович со своей нравственностью: «Ты что все забыла! А как же громкие слова, самоуважение и принципы?» Да и черт бы с ними со всеми! Нет у меня никаких принципов. Я — избранная!!! Дайте почувствовать важность момента…

Думала я так, блуждая как бешенная рысь, в поисках входа в редакцию. Два раза споткнулась о балки, свет в окнах не горел, вокруг стояла тишина, заявлявшая: «ты совсем спятила, все давно разошлись по домам»…. Но неверие в происходящее не давало мне повернуть назад.

«Да нет там никого — жалостливо оглядел меня охранник, очевидно думая, что я рукопись собралась под дверь просунуть, — все давно домой ушли».

«Это полная хрень….», — думала я спустя пару минут, дергая ручку наглухо закрытого кабинета.

Я до сих пор не знаю, что произошло. Может, были изменены явки, пороли, или письмо мне прислали по ошибке. Но зато на финальную распродажу талантов я уверенно шла по знакомым балкам, встретила растерявшихся с курса коллег, помогла им не сбиться с дороги. Как Сусанин вела всех туда, где никому не будет хорошо.

Меня отстреляли в числе первых.

Я даже боли не почувствовала.

Редактор был совсем неласков, зато Великий М. — добр, как никогда за три месяца. И эта доброта была предсказуема. Накануне я написала ему письмо, где сообщила, что купила книгу и поблагодарила его.

В оправдание скажу, что «спасибо» я говорю, даже когда не особо благодарна, это какая-то петербургская болезнь, но книгу я действительно купила — после ночных блужданий по балкам, чтобы уже испить эту чашу до дна. Прочитала десять страниц, пока ехала в метро, после чего закрыла книгу и больше никогда ее не открывала.

Но пока слушала его речь, не могла избавиться от мысли: «Дура, ты дура… Видишь, как все просто. Надо было сразу письмо писать…». Он меня даже сравнил с Вудхаусом и О.Генри. В общем, наверное, не сравнил, а просто упомянул наши фамилии в одном потоке мысли, но мой мозг, как всегда, контекст не помнит, а постоять, пусть даже в одном предложении, с великими писателями было приятно…

Подводя итог, скажу, что в соревновании победила девушка Мария, которая писала про ведьм и про темную сторону луны. Не близкие мне сюжеты, но писала она хорошо, и ее позвали работать в творческую мастерскую, где Великий М. пообещал, что с нее «снимут шкурку» и, видимо, нарастят новую. А у меня образное мышление, и я, в общем, перекрестилась, что оказалась не столь талантлива.

Я даже в моменте обернулась посмотреть на Марию. Она была горда: алый румянец заливал щеки, и она ничего не боялась….

А мы, бесхребетные, побрели по домам….

P.S. По условию курса, в течении года мы должны были дописать роман, и отправить рукопись полюбившемуся преподавателю. Полюбившемуся… Но я все же закончила роман, и отправила рукопись Редактору. Семь месяцев мне никто не отвечал. А потом я пошла в бар со своим братом и напилась. Надо сказать, брат считает меня талантливой, это у нас какой-то семейный дефект, мы упрямо верим в мои тексты. Мучаемся страшно. Читать он меня не читает, но историю с издательством воспринял близко к сердцу. В общем, слово за слово… стакан за стаканом… И домой я вернулась как та самая бешенная рысь — но нетрезвая, неинтеллигентная и с блестящей шкурой. В общем, сама была от себя без ума — как раз тот самый тон, чтобы заявить о правах на эпистолярный жанр и нахамить виновным и не виновным на ночь глядя… И, я себе не отказала. Всех тонкостей не припомню, но Редактору я высказала и про Джоан Роулинг, и про то, что не желаю ему оказаться среди тех тридцати издателей, которые выбросили в свое время ее рукопись, и, конечно, про то, что обещания надо выполнять.

Пить или не пить, перед тем как отправлять важные письма — вопрос философский. Но если бы я тогда задушила свои инстинкты мне бы и P.S. писать было не о чем.

Редактор мне ответил через пять минут.

После отправки рукописи я ждала письмо семь месяцев, но стоило только нахамить, и мне ответили через пять минут.

Понятное дело, я протрезвела сразу же.

Редактор сказал, что всегда отвечает, а я не приложила синопсис, или что-то там еще в этом роде.

И мне стало стыдно. Когда на грубость отвечают вежливостью, мне всегда стыдно.

Я не чувствовала себя неправой, но мне уже не хотелось ничего доказывать. Я удалила письмо, закрыла компьютер и выбросила этот эпизод из своей жизни. А в великий век самиздата зарегистрировалась на author.today и издала свою рукопись сама.

Конечно, это история субъективна. Но наша субъективность, это и есть наша уникальность. Пишите. Пишите и никого не слушайте. Только себя. В нас во всех зреют семена. Вдруг они уже проросли, а вы и не догадываетесь…..