Как у меня отказали почки

Мне 46 лет. Год назад мне диагностировали терминальную стадию хронической почечной недостаточности.

Другими словами, обе почки почти перестали работать. Что стало причиной, я сам толком не знаю. Но подозреваю, что история моей болезни началась около десяти лет назад.

Расскажу, какие симптомы у меня были, как я попал в реанимацию и как сейчас живу на гемодиализе.

В 2014 году у меня начали отекать и болеть стопы. Иногда большие пальцы ног опухали настолько, что я не мог надеть обувь, не говоря уже о том, чтобы сделать пару шагов.

В периоды обострений я принимал ибупрофен и садился на диету: исключал из рациона жирное, соленое, сладкое и алкоголь. Это помогало, поэтому к врачу я не обращался. Ох, как сейчас об этом жалею. Позже выяснилось, что боль в стопах была симптомом подагры — эта болезнь могла повлиять на работу почек.

Со временем болеть также начали кисти, колени и локти. А в 2018 году стало скакать давление. Иногда тонометр показывал 170/100 мм рт. ст. Я дошел до кардиолога — он диагностировал гипертонию и назначил лекарства: «Лористу», лерканидипин и бисопролол. Каюсь, я принимал их периодически. Когда чувствовал себя хорошо, бросал.

Где-то в 2020 году к прежним симптомам добавились мерзлявость, усталость и частые мочеиспускания. Но я не обращал на них внимания. Частые походы в туалет списывал на то, что пью много воды.

Во время пандемии я поехал работать на Север. Там меня настиг сильнейший приступ подагры: ступни и кисти опухли так сильно, что пришлось обратиться в местную клинику. Мне сделали надрезы и установили под кожу дренажи. По возвращении в Москву я сходил к хирургу. Тот диагностировал вальгусную деформацию больших пальцев стоп  и артроз пястно-фаланговых и коленных суставов. Мне сделали рентген, и только. Никаких анализов не назначили.

Я продолжал горстями принимать обезболивающие, но чувствовал себя все хуже: слабость нарастала, по утрам отекали уже не только стопы, но и все тело. Даже при небольшой нагрузке возникала одышка, я не мог подолгу ходить. Обычные прогулки с собакой превратились в мучение.

В мае 2023 года я заметил, что моча окрасилась в красный цвет. Обратился в поликлинику к терапевту. Врач назначил анализы мочи, крови и УЗИ почек. Только через год я узнал, что результаты обследования были плохими, но терапевт мне об этом не сообщил.

На УЗИ врач обнаружил в почках множественные кисты. На вопрос, что это, ответил: «Ничего страшного, с этим можно жить». В общем, никто из специалистов в колокол не бил. Я тоже особо не беспокоился.

Развязка истории наступила спустя полгода. 13 ноября я проснулся среди ночи от того, что мне не хватало воздуха. Ощущение было такое, будто на грудь положили бетонную плиту. Я глубоко вдыхал и не мог надышаться. Измерил давление — 220/140 мм рт. ст. Вызвал скорую.

Врачи сделали какой-то укол — через час мне полегчало, я заснул. На следующий день ситуация повторилась. Снова скорая — укол — сон. И новый приступ одышки через сутки. В третий раз врачи настояли на госпитализации. Меня повезли в больницу им. Виноградова.

Когда доставили в приемный покой, я уже с трудом дышал. Врачи заподозрили инфаркт миокарда и отек легких. Положили в реанимацию. Там взяли анализы крови, мочи, сделали УЗИ почек, рентген, гастроскопию и что-то еще. Сказали, что уровень креатинина в крови  повысился в 15 раз, а гемоглобин упал до критических значений. Чтобы привести гемоглобин в норму, мне перелили эритроциты.

О диагнозе я узнал неожиданно. Помню, лежу в проводах и датчиках, врач делает обход со студентами. Показывает на меня и говорит: «А вот у этого полный отказ почек. Поможет только трансплантация». Я поначалу даже не понял, о чем он. Но испугался. Чувствовал себя плохо: в голове был какой-то туман. Поэтому уточнять ничего не стал.

На следующий день врач объяснил, что у меня терминальная стадия почечной недостаточности, которая действительно «лечится» пересадкой почки. А до операции мне предстоит жить на гемодиализе. Это процедура, во время которой специальный аппарат очищает кровь от ненужных веществ.

Сложно описать, что я тогда почувствовал. Сознание отказывалось принимать, что я теперь не такой, как все. Мне еще долго казалось, что происходящее вокруг — сон. Стоит только проснуться, и все будет ок.

Почему отказали почки, мне толком не объяснили. Врач предположил, что я посадил их большим количеством обезболивающих. Или отравился некачественным алкоголем — хотя я такого не помню. Позже в выписке я увидел диагноз «хронический гломерулонефрит». Это заболевание, при котором почки чаще поражаются собственной иммунной системой. Забегая вперед, скажу, что через месяц мне наконец диагностировали подагру. По мнению ревматолога, эта болезнь тоже могла вывести почки из строя.

В больнице им. Виноградова гемодиализного аппарата нет, поэтому на четвертый день меня госпитализировали в нефрологическое отделение Боткинской больницы. Доставили на скорой с мигалками. Кажется, впервые в жизни я проехал центр Москвы без пробок.

Пациентам, которые должны долго находиться на гемодиализе, делают фистулу — сшивают вену и артерию на предплечье. Это нужно, чтобы ток крови в вене, куда подключают катетеры аппарата, был быстрее, а вероятность тромбозов и инфицирования — меньше.

Мне сделали фистулу в день поступления в Боткинскую. В палате попросили раздеться догола, уложили на каталку, потом, ни слова не говоря, повезли в операционную. Я чувствовал себя плохо, поэтому ни о чем не спрашивал.

Только в операционном зале хирург сказал, что сейчас мне сделают операцию, и объяснил, в чем она заключается. Левую руку привязали к столу и обкололи местным анестетиком. Я ощущал, что с предплечьем что-то делают, но больно не было. Операция продлилась около часа.

Сразу фистулу не используют — нужно время, чтобы сосуды срослись. Поэтому почти месяц мне проводили гемодиализ через катетер, который установили в вену на шее. Хвостики катетера болтались у головы, как антенки, — я ходил по больнице и чувствовал себя инопланетянином.

Первая процедура гемодиализа прошла сложно. Во-первых, ощущения от того, что кровь вливается и выливается через шею, были не очень приятными, даже болезненными. Во-вторых, процедура длилась три часа — попа затекла невероятно. В дальнейшем гемодиализ повторяли каждые два дня. Я стал переносить процедуры легче, но не могу сказать, что привык к ним.

Через месяц меня выписали из Боткинской. В тот же день с направлением я обратился в районный гемодиализный центр. Там назначили дни и время новых процедур. Отмечу, что все сделали очень быстро, четко и доброжелательно.

Сразу после выписки я начал оформлять инвалидность. Повезло, что все необходимые для этого анализы и исследования провели в Боткинской больнице. Примерно через два месяца мне присвоили вторую группу инвалидности, хотя должны были первую. Почему так вышло, не знаю.

Я езжу на гемодиализ три раза в неделю. Не пропустил ни одной процедуры — боюсь. Врачи говорят, что у тех, кто бросает лечение, в организме накапливаются продукты интоксикации и люди умирают в муках.

Каждая поездка в гемодиализный центр дается очень тяжело. Процедуры сейчас делают через вену на предплечье рядом с фистулой. Руку прокалывают толстыми иглами — это больно. К тому же четыре-пять часов приходится сидеть неподвижно — нельзя ни встать, ни повернуться.

Есть и другие неудобства, но пока я с ними справляюсь. Например, иногда диализ назначают на вечер, домой приходится возвращаться ночью. После процедуры у меня часто поднимается или, наоборот, падает давление. Иду, шатаясь из стороны в сторону. Кажется, что сердце вот-вот выпрыгнет через горло. Приходится брать такси, а это накладно.

Можно вызывать специальную развозку — типа социального такси. Но ее приходится долго ждать. К тому же в машину набирают по несколько пациентов. Среди них часто оказываются тяжелобольные, иногда — с ампутированными конечностями. Психологически находиться в таком обществе сложно.

Из-за того, что почки не работают, нужно постоянно контролировать давление. Я на этом зациклен — измеряю его каждый час. Принимаю кучу лекарств: моксонидин, нифедипин, «Альфа-нормикс», «Нексиум», витамин D3, фолиевую кислоту. Кое-что из пилюль удается получать бесплатно. Но большую часть покупаю сам, потому что по льготе дают только отечественные препараты, а они работают хуже импортных. В месяц трачу на лекарства около 20 000 ₽.

Уже год пытаюсь встать в очередь, чтобы пересадить почку. Почему так долго? Мне объяснили, что донорскую почку пересаживают только здоровым людям. После операции назначают иммуносупрессивные препараты  , с которыми ослабленный организм может не справиться. Поэтому перед трансплантацией нужно привести себя в порядок.

Я год проходил обследования, потратил больше 100 000 ₽. Сейчас в моей медкарте результаты 189 анализов и 36 исследований. В желчном пузыре врачи нашли камень — сказали, нужно удалить пузырь. Назначили операцию на май 2025 года. Трансплантация почки пока откладывается. Но я не теряю надежды — жду. Трансплантологи уверяют, что донорских органов сейчас больше, чем пару лет назад, поэтому шансы на пересадку хорошие.

Теоретически донорскую почку можно получить от родственников. Но зачем из одного инвалида делать двоих? Да и нет у меня таких родственников, кто мог бы пожертвовать заветной почкой.

Сейчас я получаю пенсию по инвалидности — 30 000 ₽. Работаю редактором на удаленке. Мечтаю вернуться в офис, потому что соскучился по людям и общению. Но найти офлайн-работу, которую можно было бы совмещать с гемодиализом, нереально. Работодатели часто отказывают, узнав о диагнозе. Говорят: «Не хотим рисковать».

Из-за привязанности к процедурам мне тяжело планировать свое время — повседневные дела, поездки. На три дня в неделю я просто выпадаю из жизни. Впрочем, стоит признать, что в какой-то степени мне повезло: лечусь в Москве, где медицина на хорошем уровне. По отзывам в соцсетях знаю, что людям на диализе в регионах приходится намного сложнее.

Гемодиализ дает возможность жить, но с кучей ограничений. Например, в еде. Нельзя ничего вкусного: соленого, острого, жирного. Приходится соблюдать питьевой режим — не больше литра жидкости в день. Если бы вы знали, как хочется пить, но вода для меня — роскошь. Иногда я хожу в бассейн, плыву и думаю: «Вот бы выпить отсюда всю воду».

Под запретом алкоголь и курение. Увы, я курю с детства. Пытался бросить — не могу. Похоже, теперь это единственное развлечение в моей жизни. Выкуриваю пачку сигарет за два дня.

На личную жизнь болезнь не повлияла. Я сразу договорился с близкими, что они будут относиться ко мне без оглядок на инвалидность. Пока договоренности в силе.

Мне до сих пор тяжело смириться с болезнью. Обращался за помощью к психиатру и психологу. Первый выписал транквилизаторы за 5000 ₽. Со вторым беседа не то чтобы не задалась — она вышла бесполезной. Психолог сказал что-то вроде «ну держитесь, диагноз — не приговор». Других специалистов я искать не стал. Пытаюсь переварить ситуацию самостоятельно и приспосабливаюсь к новым правилам жизни.

Чему научила меня болезнь? Разве что терпению и надежде. Надеюсь, что когда-нибудь мне пересадят почку и я еще напьюсь воды.