Рассказ психолога: когда мне никто не помог, я решила стать тем, кто сможет

Я не сразу решила стать психологом. Сначала я была тем человеком, которому никто не помог.

В 14 лет я пила мочегонные и слабительные каждый день. В 17 — заедала стыд, пока не начинала ненавидеть себя. Мне казалось, что со мной что-то не так — и именно поэтому помочь мне невозможно. Никто не понимал, как это — жить в войне с собственным телом. Мне предлагали только новые способы сбросить вес.

Тогда я пошла искать ответы сама.

Теперь я — клинический психолог, специализирующийся на расстройствах пищевого поведения (и не только). Я — тот, кто держит фонарик в конце тоннеля для других. Так начался мой путь «раненого целителя» — человека, пришедшего в профессию через собственную боль.

Мой случай не уникален. Существует понятие «раненый целитель» — так называют помогающего профессионала, чья мотивация рождена личной травмой. Многие психологи признаются, что выбрали этот путь, стремясь разобраться со своими проблемами или предотвратить чужую боль, похожую на их собственную.

Исследования подтверждают эту тенденцию. В обзоре литературы 2024 года отмечается: специалисты в сфере психического здоровья часто приходят в профессию вследствие личных сложностей, и ранние эмоциональные раны нередко становятся источником их особой эмпатии и способности понимать путь выздоровления клиента.

Статистика впечатляет. Опросы показывают, что значительная часть специалистов сама сталкивалась с психологическими проблемами. Например, в одном национальном опросе 61% психологов сообщили, что пережили клиническую депрессию хотя бы раз в жизни, а около 29% признавались в суицидальных мыслях. Другое крупное исследование выявило, что 62% специалистов лично страдали от депрессии, причём 42% из них переживали суицидальные мысли или попытки. Эти цифры подтверждают: «раненые целители» — не редкость в сфере психологии.

Когда терапевт сам прошёл через похожие страдания, это неизбежно отражается на его работе. Прежде всего личный опыт усиливает эмпатию. Пережив боль, психолог лучше чувствует чужую: ему не нужно представлять, «как это — быть настолько отчаявшимся», он знает. Такой специалист способен выстроить с клиентом более глубокий контакт, основанный на подлинном понимании и доверии.

Например, известно, что консультанты, ранее зависимые от алкоголя или наркотиков, часто вызывают у пациентов больше доверия — клиент чувствует: его действительно понимают.

Однако у медали есть и другая сторона — уязвимые границы. Сильная эмпатия, рожденная общими ранами, порой ведёт к слишком сильному отождествлению с клиентом. Иногда это похоже на эмоциональное эхо: ты слышишь в боли клиента свою историю — и реагируешь сильнее, чем стоило бы. В психологии это называют контрпереносом. Если триггеры не осознаны, психолог может либо слишком погрузиться в проблемы клиента, либо отстраниться. И то, и другое мешает терапии.

Чем помогает. Во-первых, это глубокая эмпатия и искреннее принятие. Клиент (особенно с таким стигматизированным недугом, как, например, РПП) часто боится осуждения. Узнав или почувствовав, что специалист не понаслышке знает о чём говорит, человек легче раскрывается и доверяет. Во-вторых, пройденный путь даёт надежду. Я нередко вижу, как глаза моих пациентов загораются: «Вы справились — значит, и у меня получится». Мой собственный пример выхода из тяжёлого состояния становится для них доказательством: выход есть.

Где мешает. Увы, свои раны могут сыграть злую шутку. Основная опасность — проекция своей истории на историю клиента. Психолог рискует считать свой сценарий выздоровления универсальным: «Раз у меня было так, значит и у него похоже». Это чревато ошибочными выводами. Ещё один подводный камень — эмоциональное выгорание. Практика показывает, что специалисты с не до конца изжитыми травмами особенно уязвимы к сострадательной усталости: постоянно соприкасаясь с болью, созвучной собственной, можно истощиться. Поэтому «раненому целителю» жизненно важно заботиться о себе — отдыхать, получать поддержку супервизора, а при необходимости — снова обращаться за помощью.

Долгое время среди психологов существовало негласное табу признавать свою уязвимость — терапевт “должен” быть человеком без проблем. Многие специалисты боялись, что их сочтут непригодными к практике. Такая культура замалчивания мешала вовремя искать помощь. По данным опросов, почти половина психологов не обращается за поддержкой даже при суицидальных мыслях — из страха навредить репутации. А одиночная борьба со своими демонами нередко приводит к профессиональным срывам.

Если же говорить об этом открыто, выгоды очевидны. Во-первых, уходит стыд. Понимание, что психолог — тоже человек, помогает разрушить стену между “здоровым врачом” и “больным клиентом”. Во-вторых, честность создаёт внутри сообщества культуру поддержки вместо соревнования. Коллеги внимательнее друг к другу, делятся опытом восстановления. В-третьих, терапевт, признающий свою уязвимость, работает устойчивее. Он не надевает маску всесильного эксперта, а строит с клиентом по-настоящему человеческий диалог: «Мне знакомо это чувство — и мы вместе найдём, как с ним справиться».

Если вы — специалист, узнавший в этом тексте часть своего пути, знайте: ваша уязвимость — не враг, а источник силы. Но именно поэтому так важно заботиться о себе — не эпизодически, а системно.

Вот несколько шагов, которые могут помочь:

1. Регулярная супервизия. Это не только способ разобрать сложные случаи, но и пространство для переработки личных чувств. Найдите супервизора, с которым вам безопасно обсуждать даже уязвимые темы.
2. Личная терапия. Если вы чувствуете, что триггеры из прошлого начинают мешать работе — это сигнал не к самокритике, а к заботе. Повторная терапия — не регресс, а зрелый шаг.
3. Отслеживайте эмоциональные реакции. Если клиент вызывает особенно сильные чувства — сочувствие, раздражение, тревогу — стоит задать себе вопрос: «Это про него или про меня?». Ведение терапевтического дневника помогает уловить повторяющиеся паттерны и вовремя их осознать.
4. Эмоциональная гигиена. Установите ритуалы восстановления: физическая активность, ограничение рабочих часов, время без экранов, тёплое общение. Помощь другим требует ресурса — его нужно восполнять.
5. Профессиональное окружение. Общайтесь с коллегами, которые разделяют ваш подход и ценности. Разговор с теми, кто тоже прошёл путь «раненого целителя», даёт чувство нормализации и поддерживает в профессии.
6. Отказ от перфекционизма. Вам не нужно быть «всегда в ресурсе». Позвольте себе усталость, сомнение, неидеальность. Вы не меньше человек, чем ваш клиент.
7. Обращение за помощью — норма. Если чувствуете выгорание, бессилие, апатию — не затягивайте. Психологи тоже имеют право на помощь. И чем раньше вы о ней попросите, тем больше шансов сохранить себя и свою профессию.

Если вы думаете, что только «идеальные» люди могут быть психологами — это не так. Иногда самые внимательные и бережные специалисты — те, кто знают, каково это — быть на краю. И именно поэтому они рядом.

Вы не обязаны быть сильными всегда. Вы имеете право просить о помощи. Мы — тоже.

Pope, K. S., & Tabachnick, B. G. (1994). Therapists as patients: A national survey of psychologists' experiences, problems, and beliefs. Professional Psychology: Research and Practice, 25(3), 247–258.

Gilroy, P. J., Carroll, L., & Murra, J. (2002). A preliminary survey of counseling psychologists' personal experiences with depression and treatment. Professional Psychology: Research and Practice, 33(4), 402–407.

Cruciani, G., Liotti, M., & Lingiardi, V. (2024). Motivations to become psychotherapists: beyond the concept of the wounded healer. Research in Psychotherapy: Psychopathology, Process and Outcome, 27(2), e808. DOI: 10.4081/ripppo.2024.808

White, W. L. (2000). The history of recovered people as wounded healers: I. From Native America to the rise of the modern alcoholism movement. Alcoholism Treatment Quarterly, 18(1), 1–23.