«Много усилий всех участников про­цесса»: как моя дочь с СДВГ прошла бесплатную реаби­литацию

Алиса и пять минут не может посидеть спокойно: встает, подпрыгивает, убегает. Я называю ее шилопопым ребенком. А у врачей это считается легкой степенью СДВГ.

Дочка была очень беспокойной с младенчества. Чем старше становилась, тем сильнее отличалась от сверстников — настолько, что в какой-то момент с нами почти никто не общался.

Сейчас Алисе четыре года и восемь месяцев. Недавно ей поставили диагноз «синдром дефицита внимания и гиперактивности» и она прошла первую реабилитационную программу, которая немного стабилизировала поведение.

Беременность в целом протекала без серьезных проблем вроде угрозы выкидыша, но далась тяжело: были ужасные отеки, я набрала 30 килограммов, мне поставили гестационный сахарный диабет. Родила на 42-й неделе после стимуляции.

С дочкой все было хорошо, она развивалась в соответствии с нормами. Местами даже их опережала, например села в пять с половиной месяцев, встала в семь, а в десять пошла. Врачи меня ругали, что я специально ставлю дочку, но я ничего не делала — она научилась сама.

В то же время были серьезные трудности, которые выматывали. Алиса — мой первый ребенок, у меня не было младших братьев или сестер в детстве, поэтому мне не с чем было сравнить свой опыт. Вот что особенно тревожило.

Тяжелые засыпания. С первых месяцев жизни Алиса была очень беспокойной, мало спала, а перед сном могла кричать несколько часов. Уложить ее на ночной сон было особенно трудно: ни разу не обошлось без плача. При этом она рано просыпалась, уже в 5—6 утра, и сразу со слезами. Уложить ее поспать еще было нереально — я пробовала.

Прекрасно понимаю, что плачущий и неспящий младенец совсем не редкость, но чувствовала, что это нестандартный случай. Несколько раз до дочкиных полутора лет обращалась к врачам с жалобами на частый плач и ужасное засыпание. Они удивлялись — мол, чего вы хотите от такого маленького ребенка — и рекомендовали давать капли от колик. Утверждали, что причина беспокойства, скорее всего, в них.

Беспокойство в коляске и стуле для кормления. Дочку было сверхпроблематично одевать: приходилось фиксировать и какое-то время не давать двигаться — а ей, видимо, это крайне не нравилось. Еще Алиса плохо сидела в стуле для кормления. Подруги предположили, что он просто неудобный. В итоге я попробовала три разных модели, и ни одна не подошла.

Когда мы гуляли, она совсем не сидела спокойно: вылезала из коляски, выгибалась, вставала на ноги или просто плакала. Я удивленно наблюдала за другими детьми, которые во время прогулки сидели и смотрели по сторонам. Пытаясь чем-то увлечь дочку, я докладывала в коляску игрушки, да и саму коляску тоже сменила. Но это не решило проблему и не помогло понять, в чем дело.

В итоге мы стали пользоваться коляской только при крайней необходимости, когда нужно было преодолеть большое расстояние. Например, добраться до поликлиники. А просто прогуляться, сходить в магазин или парк старались пешком.

Истерики в общественных местах. Со временем я заметила, что с дочкой невозможно находиться там, где много народу: 20 минут пребывания в многолюдном месте грозили ужасной истерикой. Алиса долго и истошно кричала, каталась по асфальту и даже билась об него головой. Дома истерика продолжалась, пока дочка не засыпала от усталости. Мы стали избегать скопления людей, даже игнорировали праздники во дворе нашего дома.

Я снова обратилась к неврологам по ОМС. Тогда дочери было полтора года. Врачи спрашивали, смотрит ли она в глаза, реагирует ли на имя, использует ли указательный жест. В конце концов отметали аутизм  и заключали, что «девочка подрастет — и все пройдет».

Протестные реакции начались где-то с полутора-двух лет. Когда Алисе что-то не нравилось — допустим, я запрещала ей убегать с детской площадки на проезжую часть, — она ложилась прямо на улице. Если я пыталась ее поднять, она начинала кричать и отбиваться. Если не трогала, она просто молча лежала.

Алиса никогда не выбирала, где ей приземлиться. Падала прямо там, где ее врасплох застиг мой запрет, — и на пол, и на мокрый асфальт.

Когда Алисе было два года, я по ОМС обратилась к детскому психиатру. Доктор сказала, что возраст ребенка не позволяет ставить диагнозы и пока можно только говорить о протестных реакциях. Чтобы нормализовать поведение, предложила четко соблюдать режим сна и бодрствования, активно и долго гулять — по 2—3 часа в день. Естественно, выстроить более-менее упорядоченный график у нас не получилось.

Также психиатр сказала, что, если попытки поднять ребенка из лежачего положения провоцируют длительную и неконтролируемую истерику, лучше какое-то время не трогать дочку. Конечно, если это лежание не опасно, например нет угрозы попасть под машину или получить переохлаждение.

Я послушала врача и больше не пыталась поднять Алису. Полежав минут 5—10 и выразив свой протест, она вставала — конфликт был полностью исчерпан. Если же ей приспичивало улечься на оживленном тротуаре или в другом опасном месте, приходилось ее поднимать и уносить, сопротивляющуюся и кричащую. В итоге истерика могла длиться несколько часов и доводила ребенка до рвоты.

Чрезмерная активность. Особенности поведения не уходили, но и не усугублялись. При всех неудобствах мы к ним адаптировались и жили так почти четыре года. А вот окружающим привыкнуть было трудно.

Большинство знакомых и друзей постепенно перестали звать нас гулять и в гости, и я понимала почему. Нормотипичные дети уставали от активности Алисы. После подвижных игр они хотели передохнуть, посидеть, поиграть во что-то спокойное, а моя продолжала тянуть и зазывать в очередную активную игру. Доходило до слез, и мы уходили.

У меня осталась только одна подруга, которая с пониманием относилась к особенностям Алисы. Как выяснилось позже, у сына подруги тоже СДВГ.

В год и восемь месяцев Алиса пошла в сад и очень его любила. Вела себя там сносно, но плохо спала днем. И кроме особенностей поведения появились другие проблемы.

Отставание в речи. По сравнению со сверстниками Алиса запаздывала в речевом развитии: дети уже произносили слова и могли обратиться к воспитателю по имени-отчеству, а у дочки не без труда получалось единственное слово «мама». Плюс она составляла какие-то слоги. Когда пыталась что-то выговорить, во рту появлялось много слюны. Прежде чем сказать, Алиса ее сглатывала — из-за этого делала много пауз.

В два года невролог поставил сильную задержку речи, а потом и расстройство экспрессивной речи  , то есть дочка все понимала, но не могла выразить свои мысли словами. Диагноз подтвердили логопед и психолого-медико-педагогическая комиссия — ПМПК. После комиссии Алиса начала ходить к логопеду в саду, параллельно занималась с платным специалистом. Через год, когда появилось место, я перевела ее в логопедический сад.

Кроме того, каждые полгода Алиса проходила в больнице медицинскую реабилитацию, способствующую развитию речи. Я водила ее к психологу, на логопедический массаж, физиопроцедуры и ЛФК. Мы прилагали большие усилия, и речь хотя и медленно, но развивалась: стали получаться новые слова, произношение немного улучшилось.

Аденоиды. Алису мучили частые болезни: после трех дней в саду она по две недели сидела на больничном. У нее обнаружили скрытые инфекции — цитомегаловирус  и вирус Эпштейна — Барр  . Они спровоцировали сильное увеличение аденоидов — лимфоидной ткани в задней части носовой полости. Это привело практически к полной закупорке носового дыхания.

Как бы мы ни пытались бороться с аденоидами, каждое очередное ОРВИ приводило к тому, что они снова раздувались до максимальной третьей степени. Врачи намекнули на кислородное голодание мозга и на то, что речь может отсутствовать из-за этого. Так я решилась на удаление аденоидов.

Когда Алисе было три года и семь месяцев, мы планово легли в больницу на операцию. С нами в палате были три ребенка аналогичного возраста. А во всем отделении было, наверное, штук двадцать палат и в каждой по три-пять маленьких пациентов. Я наблюдала за детьми и видела, что они в состоянии спокойно сидеть и играть, в целом управляемы, засыпают за 15—20 минут максимум. Конечно, могут повредничать и пошалить, но не как дочка.

Тогда я тратила на укладывание Алисы по вечерам 2—2,5 часа. За это время случались истерики, слезы, побеги из кровати. Я пыталась подготовить дочку к засыпанию ритуалами: гладила ее, читала книги, делала успокаивающий массаж с маслом лаванды и обещала достать луну с неба, включала классическую музыку и колыбельные — но ничего не помогало.

Такого крика перед сном, как у нас, не было нигде во всем отделении. Соседки по палате были шокированы, но отнеслись с пониманием, помогали мне и постоянно беспокоились: «А у вас дочка всегда такая? Тут точно что-то неладно». Я и сама уже была в этом уверена.

Операция прошла хорошо. Как только мы выписались из больницы, я начала поиски доктора и диагноза.

Пока Алиса восстанавливалась после операции, я искала информацию самостоятельно. Проштудировав несколько форумов мам особенных детей и списки медицинских диагнозов с описанием поведения, заподозрила у дочки синдром дефицита внимания и гиперактивности — СДВГ. Налицо были все признаки:

1. Дочка совсем не могла находиться в состоянии покоя — постоянно куда-то бежала, крутилась, скакала и вертелась. Если я настоятельно просила ее хоть немного успокоиться в общественном месте, она ненадолго садилась, но при этом активно болтала ногами, что-то трогала и вертелась.
2. Проблема с отвратительным засыпанием сохранилась. Алиса засыпала только после длительного рева и истерик. Укладывания в лучшем случае занимали часа полтора. В худшем — до двух с половиной часов. Сколько я ни старалась, так и не смогла понять, что способствовало более легкому засыпанию в удачные дни.
3. Алиса была невнимательной, не могла сконцентрироваться на каком-то определенном деле. Эта проблема в то время волновала меня меньше остальных.

Я решила еще раз сходить в поликлинику к неврологу, но ближайшая запись была только через две с половиной недели. Мне предложили обратиться к психологу, который мог принять нас быстрее. Я согласилась. На тот момент Алисе было чуть больше четырех лет.

Психолог побеседовала с ребенком и дала несколько несложных заданий. Например, нужно было показать и назвать предметы, изображенные на картинках: мяч, яблоко, стул и другое. Также специалист предложила Алисе составить картинки из четырех частей и исключить лишний предмет из нескольких — на листе были нарисованы куртка, носки, шарф и виноград. Дочка справилась со всеми заданиями, хотя и не смогла внятно объяснить, почему виноград лишний. Не хватило словарного запаса, но было понятно, что ход мыслей правильный.

Психолог меня одновременно и обнадежила, и расстроила. Она отметила, что интеллект у ребенка полностью сохранен, но внимание рассеянно и есть гиперактивность. Последнее было сложно не заметить: пока дочка выполняла задания, несколько раз вскакивала, постоянно теребила волосы, поднимала ноги и норовила поставить их на стул.

Я решила сразу спросить, похоже ли это на СДВГ. Психолог сообщила, что с огромной вероятностью это он и есть, но она такие диагнозы не ставит. Посоветовала ждать приема невролога. Так мы и поступили: неделя-другая в нашей ситуации ничего не решала.

Невролог тоже дал Алисе несколько заданий. Она справилась, но с самого начала была крайне неусидчивой и несосредоточенной. Врач сказал, что для нормализации поведения, внимания и ночного сна нужно принимать меры, и начал выписывать медикаменты.

Я предупредила, что дочка склонна к аллергии: с раннего возраста у нее высыпания на многие продукты и лекарства. Тогда невролог предложил попробовать медицинскую реабилитацию  . Этот термин и сама процедура были мне знакомы: Алиса прошла несколько реабилитаций в областной больнице из-за проблем с речью.

На этот раз дочку на две недели направили в реабилитационный центр с основным диагнозом «СДВГ», а дизартрию  поставили сопутствующим. Все по ОМС.

Знаю, что получить направление на реабилитацию бывает сложно. Например, врач может сказать, что закончились квоты. В таких случаях советую лично позвонить в нужное отделение и уточнить, есть ли свободные места в стационаре. Если есть, сообщите об этом лечащему врачу. Обычно после этого он выдает направление без проблем.

За неделю до начала реабилитации мы сдали анализы в своей поликлинике по прописке и собрали такой пакет документов:

1. Клинический анализ крови.
2. Анализ мочи.
3. Анализ кала на яйца глистов.
4. Соскоб на энтеробиоз.
5. Результаты реакции на пробу Манту.
6. Справку об отсутствии контактов с инфекционными больными, или справку 291.
7. Заключение педиатра о состоянии здоровья.
8. Направление на госпитализацию в реабилитационный центр — его выдал невролог.
9. Медицинскую карту.
10. Свидетельство о рождении.
11. СНИЛС.
12. Полис ОМС.

Я поступала в отделение вместе с Алисой как сопровождающий взрослый. От меня помимо паспорта также понадобились несколько исследований:

1. Анализ кала на яйца глистов.
2. Анализ кала на дизгруппу  .
3. Анализ на сифилис.
4. Флюорография.

Пакет документов может отличаться в зависимости от того, в какой реабилитационный центр и с каким диагнозом поступает ребенок. Например, иногда просят представить справку о сделанных прививках и результаты ЭКГ. А когда Алиса проходила реабилитацию в связи с дизартрией, мы предъявляли характеристику от логопеда.

Если ребенок поступает на реабилитацию в определенное отделение повторно, там уже есть его карта, поэтому список документов обычно сокращается — требуют принести только свежие результаты анализов.

На всякий случай я взяла с собой свидетельство о разводе: у нас с дочерью разные фамилии, поэтому мне показалось, что документ не будет лишним. Так и вышло: когда нас зачисляли в стационар, попросили и его.

Внимательная невролог на приеме выслушала жалобы и провела осмотр: отметила гипертонус  в мышцах ног и слабое развитие мышц в зоне шеи, плеч и артикуляционной мускулатуры — той, что помогает говорить. Сообщила, что для успокоения нервной системы понадобятся и процедуры, и медикаментозная терапия.

После нас направили к физиотерапевту — он назначил несколько процедур. В итоге назначения на первую неделю были такие:

1. Озокерит  на ноги.
2. Электрофорез  .
3. БОС-терапия, или биологическая обратная связь  .
4. Лечебная физкультура.
5. Ванны с хвойным экстрактом  .
6. Медикаментозная терапия препаратами «Сонапакс»  и «Пикамилон»  .
7. Посещение логопеда и психолога.

Я давно читаю чаты и форумы родителей, которые воспитывают детей с расстройствами развития, и понимаю, что не все из назначенного Алисе имеет доказанную эффективность, а выписанные препараты не корректируют симптомы СДВГ. Тем не менее решила последовать рекомендациям. Медики пояснили, что часть процедур снимет тонус ног, а остальное из списка поможет ребенку стать спокойнее. Меня это устроило, и мы начали реабилитацию.

Для удобства нам выделили место в палате, где можно передохнуть и дождаться нужной процедуры. Палата была хорошая, с ремонтом и удобными кроватями, но она нам не понадобилась. Мы зашли, осмотрелись и решили, что лучше будем занимать очередь у кабинетов и ждать там. Некоторые мамы оставляли в палате телефоны на зарядке. Мне это было не нужно: я носила с собой внешний аккумулятор.

Уже в первый день реабилитации дочке успели сделать электрофорез и БОС. Подробнее расскажу о каждом назначении и как Алиса перенесла процедуры.

Озокеритотерапия — это так называемое прогревание с помощью озокерита, относится к физиопроцедурам. С собой нужно взять простыню, пеленку и клеенку.

Первый сеанс занял 10 минут, все последующие — 15 минут. Алисе клали пластину озокерита под ножки, закручивали вокруг них, укрывали клеенкой и простыней, а сверху фиксировали все специальной толстой утепленной клеенкой из процедурного кабинета. На коричневую пластину озокерита дочка фукала и даже смеялась из-за ее схожести по цвету сами понимаете с чем.

Во время процедуры нет никакого дискомфорта, ощущается только приятное тепло. Но дочке сложно просто сидеть 15 минут. Она без конца спрашивала, сколько еще осталось, ерзала и шевелила ногами.

Электрофорез, наверное, всем известная физиопроцедура. На определенную часть тела — в нашем случае на спину — устанавливают специальные датчики, помещенные во вкладки, которые замочены в растворе с необходимыми ребенку веществами. Через кожу под воздействием электрических импульсов они доставляются в организм. Алисе назначили электрофорез с кальцием и бромом.

Пожалуй, дочка переносила электрофорез хуже всего. Эти 10 минут, которые нужно было просто лежать на животе, казались вечностью: Алиса поднимала и запрокидывала голову, придерживающая датчики подушечка съезжала, само собой, съезжали и датчики.

БОС-терапия проходила так. К ногам дочери подключали специальные датчики и провода, которые фиксировали работу ее мышц. В это время на экране монитора транслировался мультфильм с простым сюжетом: лисенок бежит по дорожке или бродит по замку и должен преодолевать препятствия. Когда он прыгает, дочке нужно отрывать ноги от пола и ставить на носочки. Это развивает самоконтроль, способность управлять своим телом.

Алиса не воспринимала все как процедуру, для нее это были мультики и игра. Конечно, такое детям нравится.

ЛФК, или лечебная физкультура, — это физические упражнения, которые подбирают с учетом заболевания пациента и которые помогают укрепить организм. Эффективны при СДВГ.

Занятия проходили в группах по возрастам. Не могу сказать, что именно делали дети, так как родители не присутствовали, но дочка бежала туда с удовольствием, явно очень энергично занималась и сбрасывала излишки энергии.

Ванны с хвойным экстрактом, как нам сказали, обладают успокаивающим и расслабляющим эффектом. Хотя это и не доказано.

Увидев это назначение, я испугалась: сразу представила, как мы будем перед уходом домой сушить волосы, ведь Алиса их обязательно намочит во время процедуры, а на улице было уже холодно. Но оказалось, ванны можно делать и дома. Этот курс мы по-честному, без пропусков прошли — делали по рекомендации врачей через день.

Медикаментозная терапия. От «Сонапакса», который должен был затормозить и расслабить, способствовать более легкому засыпанию, Алиса стала вялая. Или же спокойная, но это было непривычно после ее дикой активности. Под вечер второго дня приема я заметила побочку: у дочки появились мешки под глазами, которые проходили часа через два.

Наш лечащий врач сказал, что это аллергическая реакция на таблетки. Аллергия спровоцировала отек лица, и на этом фоне казалось, что под глазами синяки и мешки. Когда отек спадал, лицо принимало прежний вид. Препарат в этот же день заменили на «Атаракс»  , с которым проблем не возникло. С ним дочка стала засыпать за полчаса вместо двух.

«Пикамилон» Алиса переносила хорошо, никаких побочных эффектов не было. Я знаю, что это ноотроп, поэтому не пыталась отслеживать какой-то положительный эффект.

Логопед. Меня заранее предупредили, что, так как дочка уже получает логопедическую помощь в саду, заниматься с логопедом в этом центре необязательно. Скорее всего, специалист только проведет диагностику и даст рекомендации.

Так и вышло. Но логопед предложила курс логопедического массажа. По словам специалиста, он укрепляет артикуляционные мышцы и зачастую немного успокаивает детей с сенсорными нарушениями. Я обрадовалась: как раз думала записать дочку на такой массаж платно. К тому же мне понравилась логопед.

Первые сеансы дочка перенесла стойко, а последующие требовали много усилий от всех участников процесса. Логопед старалась проработать артикуляционные мышцы у ребенка, уползающего с кушетки. Алиса пыталась собрать крупицы выдержки и долежать процедуру. А я прошла все стадии переговоров — от подкупа подарками до шантажа и угроз позвать медсестру с уколом.

Всеобщие старания были вознаграждены: речь стала четче и лучше, ушла шепелявость, во рту уже не было каши. Это заметили и я, и воспитатели в саду. Возможно, сработал массаж, а может быть, помогло что-то еще.

Психолог. Я присутствовала только на первом занятии. Тогда психолог спрятала в разных местах кабинета птичек из фетра и попросила Алису их найти. Видимо, так специалист развивала внимательность.

Последующие встречи проходили уже без меня. Психолог сообщила, что работа один на один с ребенком будет эффективнее. Думаю, это могло произойти из-за нашего с ней конфликта, о котором расскажу ниже. Видимо, мы друг другу не понравились.

А вот с дочкой она легко нашла общий язык. И пока я дожидалась Алису под дверью сенсорной комнаты, где проходили занятия с детьми с особенностями развития, оттуда доносились веселые дочкины возгласы. После занятий она всегда была очень довольной.

Пройдя первую неделю реабилитации, мы вновь посетили невролога и физиотерапевта, и Алисе выписали второй курс процедур. Список назначений немного изменился:

1. Озокерит на шейно-воротниковую зону.
2. Ванны с хвойным экстрактом.
3. Транскраниальная магнитотерапия  .
4. Медикаментозная терапия замененным препаратом «Атаракс».
5. ЛФК.
6. Посещение психолога и логопеда.

Теперь аппликации с озокеритом дочке делали не на ноги, а на шею. Алиса могла сидеть, придерживая клеенку, около минуты. Дальше ей помогала я. Испытание было не из простых: она крутилась, все съезжало.

Дочка по-прежнему посещала психолога, логопеда и занятия ЛФК. Дома я делала ей хвойные ванны. Для лучшего засыпания продолжала давать «Атаракс».

Транскраниальная магнитотерапия. На голову надевают специальный шлем с электромагнитной катушкой, которая создает магнитное поле и направляет его на определенный участок. Между собой родители называли процедуру «шапочка».

По словам невролога, магнитотерапия улучшает кровообращение в голове, в целом универсальна и часто используется в реабилитационных целях. Сам аппарат был высоким и сделан явно под детей постарше. Чтобы голова дочки была на месте, мне приходилось самой садиться на стул, брать на колени Алису и ставить пальцы на ногах на носочки: только так дочка находилась на нужном уровне.

В целом меня устроило то, как была организована помощь и как к своей работе, детям и родителям относится персонал реабилитационного центра. Впечатления подпортил только конфликт с психологом.

В реабилитационном центре есть две смены: утренняя и дневная. Первая начинается с 08:00 и заканчивается около 12:30. Вторая стартует после обеда, в 14:00, и длится до 17:00. Каждый поступающий вправе без объяснений выбрать удобную для него смену.

Мы с дочкой живем в одном конце города, а реабилитационный центр находится в другом. Добираться приходится на автобусе, дорога занимает около часа. Преодолеть такой путь с шилопопым ребенком сложно: дочка постоянно встает, хочет ходить по салону и всячески демонстрирует, что ей скучно.

Сунуть ей мультфильмы, чтобы утихомирить, я не могу: нам рекомендовали максимально сократить экранное время, особенно перед занятиями. Отвлекать ее не получается: утром, в час пик, это непосильная задача. К тому же часто в это время в автобусе нет свободных мест. Поездка ко второй смене снимала часть проблем: по крайней мере можно доехать до центра без столпотворения.

Но у психолога было больше свободного времени именно утром. На мои объяснения она ответила, что сама живет в нашем районе и успешно добирается до работы без опозданий. В конце добавила: «Не хотеть и не мочь — разные вещи».

В итоге я добилась своего: она принимала Алису в удобное для нас время. Но на этом неприятные ситуации не закончились. Однажды, когда я сидела возле кабинета и отвечала в рабочем чате, она сказала: «Хотим от ребенка развития, а сами вечно в телефоне». Было неприятно столкнуться с осуждением и обесцениванием там, куда приходишь за помощью.

Сразу после реабилитации мы с Алисой пошли к неврологу, получили выписку и рецепт на лекарства, чтобы продолжить курс. Врач указала в диагнозе легкую степень СДВГ и уточнила, что она граничит со средней и легко в нее перетечет без должного внимания.

Когда приехали домой, дочка вела себя сложно: игнорировала мои просьбы, скакала как конь. Я уже начала думать, что зря на все подписалась и толку от терапии нет, только зря измотала себя и ребенка поездками в автобусе и ежедневными походами по кабинетам. С учетом того, что мне приходилось при этом работать, я действительно морально и физически устала.

Но через пару дней стала замечать положительные сдвиги. Дочка стала спокойнее, начала засыпать без слез и истерик, улучшился и сам сон. Конечно, гиперактивность осталась, но, кажется, нам удалось немного обуздать эту неистовую энергию. Думаю, путь будет долгим и не самым легким, но начало положено, и я этому рада.

Сейчас дочка продолжает ходить в логопедический сад. Уже в первый день, когда я забирала ее домой, воспитатель отметила, что Алиса стала спокойнее, никому не мешала во время дневного сна и лучше говорит: перестала шепелявить и присвистывать во время проговаривания фразы, научилась произносить слова без пауз, артикулировать звуки.

Я очень благодарна воспитателям: они ладят с дочкой и всегда находят, за что ее похвалить. Например, отмечают, что она отлично рисует и хорошо справляется с поделками. При этом в процессе Алиса может встать и ходить у стола, и никто ее не одергивает и не пытается перевоспитать.

Невролог рекомендовала проходить подобную реабилитацию каждые три месяца. Честно, я была немного шокирована: надеялась, что нам она предстоит не чаще чем раз в полгода. В марте должна была быть вторая реабилитация, но я посоветовалась с доктором и решила повременить: походы по врачам сильно утомляют нас обеих.

После курса процедур и медикаментозного лечения поведение Алисы на какое-то время становится особенно сложным. Плюс мне неудобно совмещать это с работой. Поэтому с учетом положительной динамики мы запланировали санаторно-курортное лечение — так сказать, закрепить успех.

Поедем в санаторий в конце апреля — начале мая с диагнозом «СДВГ, нарушения сна». Если будут серьезные откаты, я снова подумаю о реабилитациях по ОМС. А еще рассмотрю возможность пройти реабилитационную программу платно в специализированных центрах.