Письмо психологу: моя бабушка устала бороться с болезнями и сдалась — ей диагностировали деменцию

Мой бабушке 84 года. Для своего возраста она прекрасно держалась: жила отдельно от меня и мамы, самостоятельно ходила в магазин и готовила (хотя маме никогда не нравилось), убиралась по мере необходимости (конечно, видела плохо, и не очень тщательно), смотрела и пересказывала со своими комментариями новости по телевизору/ролики из Ютуба, выращивала на балконе салаты, много ходила, собирала слова из букв в двух (!) планшетах.

Всё было прекрасно, пока перед Новым годом у неё не повысилось давление (выше 160, а у неё оно всегда было низкое), после чего она стала хуже видеть. Такие гипертонические приступы у неё повторились несколько раз в январе, зрение упало, долго восстанавливалось. В феврале мы поняли, что давление врачи из районной поликлиники ей регулировать не будут, положили её в платный мед. центр. Там её обследовали, ничего критичного и угрожающего здоровью не нашли, назначили лечение — давление снизилось, но с комфортного ей уже 130-140 до 100-120, из-за чего у неё началась дикая слабость.

Врачи настаивали на своём: продолжайте терапию, только поменяли дозировку у одного препарата. В мед.центре её, как мы узнали, ещё подсадили на сильнодействующее снотворное — после выписки она перестала спать без его приёма, врачи не хотели давать на него рецепт, но мы настаивали, поскольку надеялись, что бабушка начнёт высыпаться, и у неё появятся силы. Попутно мы добились, чтобы её принял окулист, который ей выписал препарат для стимуляции зрения. Бабушке не становилось лучше, и мама уволилась с работы в марте, чтобы следить за её здоровьем и проколоть курс уколов.

На фоне постоянного контроля давления у бабушки развилась фобия: всё было подчинено давлению, его измерению и обсуждению. Первая фраза её, когда она звонила нам по телефону, была о показаниях тонометра. Ни приветствие, ни вопрос о наших делах — только о давлении. Конечно, я понимаю, что она боялась его повышения и новой потери зрения!

Она стала раздражительной, злой — я очень жалею, что тогда не настояла на приёме психолога, чтобы он помог снизить ей тревогу. После наших жалоб невролог (из мед.центра, мы к нему её и возили потом) выписала ей препарат, помогло. Но вскоре тревожность опять вернулась, как закончился курс.

Потом в апреле у бабушки начались проблемы с почками, на скорой её отвезли в больницу, где ей поставили катетер и велели ходить с ним больше недели. Катетер сместил бабин фокус внимания с давления, она даже немного «ожила» и обещала «воскреснуть», когда ей его снимут. Злилась, что вообще с ним ходит. Вроде бы давление нормализовалось, стало немного лучше, когда ей сняли катетер, но, увы, на этом несчастья не закончились.

У неё началась дезориентация в пространстве по вечерам: помню, как звонишь ей вечером и говоришь чёткую инструкцию в духе «Иди на кухню. Открой холодильник. Достань суп. Поужинай им». Перезваниваешь, а она вернулась из кухни в комнату, чтобы выключить телевизор, поскольку он мешал. А про ужин забыла… И вдобавок она начала паниковать, что у неё не складываются слова в планшете, впадала в дикий ступор и стресс из-за этого.

Невролог сказала, что это реакция на снотворное, так бывает у пожилых людей, но это не деменция, как мы боялись. Ведь на приёме у врача она была полностью адекватная! Но после такие вечерние панические приступы повторились ещё несколько раз, а затем бабушка упала и сильно сломала левую руку. Очень сложный перелом, её госпитализировали, и решался вопрос об операции, если всё криво срастётся. Вот больница её добила окончательно. Там у неё начались галлюцинации («нашлась» давно умершая троюродная сестра), бред («отпустите меня к предкам, я не хочу мучиться»). Мама сильно испугалась, когда забирала её через 4 дня домой: бабе стало так плохо, что действительно показалось, как будто она умирает.

И после выписки она действительно сдалась: повторяла, что её зовут, ей надо уйти, чтобы не мучить больше нас, что она не хочет больше жить, она видела во сне свою родную деревню и как у неё там будет после смерти обустроено. Я подумала, что это депрессия. Бабушка ничего не хотела: ни смотреть сериалы, ни гадать слова, ни разговаривать особо. Данную вечернюю панику купировали успокоительными на травах, они стали её постоянными спутниками ещё с зимы. Мама тоже устала, ведь она практически каждый день её навещала, готовила и следила за приёмом таблеток.

Но подошла мамина очередь пройти курс лечения в стационаре, и мы решили отвезти бабушку в пансионат для пожилых, хотя бы на время, пока у неё гипс (до середины июля). Еле-еле я её уговорила, что это на время, чтобы она воспринимала это как лечение. Отвезли, навещали её, но на третий день, когда мы ей традиционно позвонили вечером, она была опять в панике, потерянная, не отказалась, чтобы мы приехали. Мы примчались туда, баба к тому моменту вроде бы отошла, разговаривала уже нормально (после капель), но призналась, что у неё из головы не выходят мысли, что надо уйти: «Так бы и перепрыгнула через здешний балкон, а внизу меня бы подхватили». И попутно начинала плакать, что хочет вернуться к прежней жизни (только после моих наводящих вопросов понимала и соглашалась, к какой жизни), жаловалась на свою дурную голову. Нас убедили сотрудники пансионата, что пожилые часто так себя ведут.

Но на следующий день мама забрала бабушку домой, поскольку действительно, несмотря на внешнее благополучие пансионата, обстановка там была гнетущей, как в настоящем царстве мёртвых. Мы обе переживали, что раз баба там только лежала и дремала, не открывая свой планшет (утверждала, что не видит буквы, но ей ещё и трудно стала гадать, не складывались слова даже самые простые), она там зачахнет. Но оказалось, бабушка активно и нецензурно ругалась с сотрудниками учреждения. Я искренне напугалась, что у бабушки началась шизофрения — голоса же не будут просто так являться?

Вызвали психиатра на дом, он диагностировал сосудистую деменцию. Обнадёжил, что не всё так плохо, надо просто убрать тревогу и навязчивые мысли антидепрессантами, выписал рецепты для нескольких лекарств на выбор.

И вот уже пять дней мама живёт с бабушкой, а я очень устала. Бабушкина апатия сломала и меня. Мама изо всех сил старается, чтобы бабушка была активной и шевелила мозгами. Искренне радуется её успехам: рассказывает, как она посмотрела новости, начала следить за ходом ранее любимого сериала (раньше вообще отказывалась смотреть), выходит на балкон, ходит уже уверено и не качается, старается сама справиться в туалете, несмотря на гипс. Но увы, по словам мамы, баба стала как ребёнок: капризничает, не отпускает маму далеко от себя (даже выйти в магазин ей не удаётся, начинается паника), чередуются периоды адекватности и растерянности («а это моя квартира?»). Плюс бабушка быстро устаёт, даже от телефонного разговора со мной, ей постоянно хочется спать и лежать.

На днях снова помирала и просилась к предкам, по слёзной просьбе мамы пришла из поликлиники терапевт, посмотрела её и сказала, что хоть у неё недавние анализы и с низкими показателями, но не критичны, в её терапии смысла нет — мол, у неё деменция, это основное заболевание.

Я приезжала после работы как после бабушкиной выписки из травматологии, так и из пансионата. Зрелище, действительно, тяжёлое: некогда бодрый и позитивный человек реально угасает на глазах. Бабушка в период «ясного ума» прямо заявляет маме: она устала. Да, рука её вывела из себя, и она больше не хочет быть для нас обузой. Просит принять тот факт, что она понимает, как теряет разум, что дальше будет только хуже, и не пытаться что-то сделать с этим. Хотя потом спрашивает себя: «Когда же закончится это состояние. Доча, я поправлюсь?»

И, несмотря на приём препаратов по назначению психиатра, у бабушки усилились галлюцинации: ей кажется, что кроме мамы в квартире ещё кто-то есть. По телевизору юморист рассказал сегодня анекдот, где персонаж стреляет — баба завопила, что её атакуют дроны.

Пока писала статью, позвонила мама и сказала, что бабушка уже не отпускает её даже из комнаты, боится остаться одна. И периоды адекватности снижаются: вот поговорили нормально за ужином, а через полчаса началась трясучка, паника. Мама дает капли, баба вроде начинает успокаиваться. Регресс сильный с понедельника по пятницу, к сожалению.

За эти полгода я тоже сломалась и устала бороться. Мой внутренний оптимист уже не видит никаких положительных моментов в этой ситуации. Самое тяжёлое, это наблюдать, как твой близкий человек поддаётся апатии и страдает. А ты ничего не можешь с этим сделать, не можешь ему помочь.

Хотя я и мама искренне старались: возили к врачам платным ради ускорения процесса лечения, покупали все лекарства, соблюдали рекомендации, всегда ей звонили по несколько раз на дню, не бросали, вместе поддерживали в ней уверенность, что она поправится.

Я так ждала лета, чтобы она снова вышла гулять на улице, как она хотела… Баба повторяла, что когда ей снимут катетер, она исправно начнёт ходить по своим любимым местам. Я настаивала, чтобы она гадала в своей любимой игре, старалась думать.

В нейросетях уже спросила, какие игры ей могут заменить планшет, где она плохо видит. Наверное, я поняла, что бабушка не поправится уже зимой, но старалась отгонять от себя эти мысли и верила в лучший исход. Изо всех сил успокаивала маму, для себя самой и неё трактовала положительно все приметы (разбитый любимый бабин молочник, поникшую рассаду на балконе).

С момента, как бабу выписали из больницы с гипсом и до сегодняшнего дня, я постоянно плачу, переживаю очень сильно. Сейчас уже не могу плакать: слёзы не льются. Только сморкаться хочется, хех. Наверное, я выплакала всё.

Болит душа, как говорит бабушка. Хочется выть от бессилия: мне кажется, мы побороли у бабушки все болезни, но вот потерю разума уже не остановить. Теперь я очень жалею, что мы мало времени проводили вместе (хотя приезжали к ней каждые выходные и звонили несколько раз за день), я не исполнила все её просьбы (например, привезти в гости в нашу с мамой квартиру), не научилась у неё чему-нибудь полезному (шить, вязать, готовить). Понимаю, что невозможно предугадать всё, и горевать об упущенных возможностях нельзя. Но ничего не могу с собой поделать.

Прогрессирующая деменция бабушки выбила меня из колеи, потому что я ничего не могу с этим сделать. Всё совпало ещё с моим кризисом среднего возраста: если другие вещи, которые меня больше не радуют (работа, хобби, окружение), я могу изменить и улучшить, то здесь я не всесильна. Наверное, этот случай ещё показал, что детство всё-таки закончилось.

Я ходила на консультацию к психологу, когда у бабы стоял катетер, чтоб выговориться и спросить, как с ней правильно разговаривать, чтобы она не поддавалась отчаянию. Звонила на горячую линию, когда бабушка повторяла, что хочет нас оставить — там специалист сказал, что нужно уважать её желание. Наверное, это самое трудное — принять выбор, который сделала не ты. И смириться с тем, что как раньше уже не будет никогда…