Как я занималась фигурным катанием, а теперь борюсь с нервной анорексией

В 5 лет я впервые увидела выступление фигуристки. Красивая девушка из телевизора делала что-то невероятное — скакала, крутилась, летала — и все это на льду. Одного яркого впечатления хватило, чтобы твердо решить: “я хочу быть такой же!”

Где-то год я уламывала родителей отдать меня в секцию фигурного катания. “Фигурка” очень дорогой спорт, и покупать коньки ради минутного увлечения было непозволительной тратой — мне пришлось долго доказывать, что я не боюсь тяжелых тренировок и не брошу новую мечту после недели занятий. Я умоляла, плакала, клялась, что фигурное катание — это навсегда. И в какой-то момент родители все-таки сдались.

Сначала меня возили на тренировки в ближайший торговый центр — там стоял маленький корт из “пластикового” льда. Местный ТЦшный тренер учил меня кататься, разворачиваться и падать. Это было весело, я горела энтузиазмом, поэтому вскоре родители купили мне фигурную форму и записали в настоящую секцию. С этого начался мой путь в профессиональном спорте.

Нужно отметить, что обычно фигурным катанием начинают заниматься в 3-4 года. Для профессионала я была уже “старовата”, но мама выбила место в секции, а дальше мне пришлось стараться за двоих, чтобы возместить потерянные годы. Я покоряла новые движения, получала разряды, участвовала и побеждала в соревнованиях. В конце начальной школы из одиночного спорта я ушла в синхронный — чтобы, уже в команде, продолжить делать все то же и даже больше.

Все начиналось хорошо, но в конце концов детское увлечение начало постепенно превращаться в работу: нудную и нелюбимую. Я не особо осмысливала то, как тренера к нам относятся и что делают не так, но на уровне эмоций фигурка мне опротивела.

Сейчас на стене моей детской висят медали городских и Всероссийских соревнований, золото чемпионатов Берлина и Будапешта, а в шкафу лежит значок первого взрослого разряда.

Я ушла из спорта в 8 классе, даже не попрощавшись с тренером. И после этого ни разу не смотрела выступление фигуриста, не любовалась своими медалями и не доставала значок из шкафа. Поначалу я не понимала, почему воспоминания приносят мне только боль и злость, но через несколько лет ужасных диет и ненависти к своему телу тайна стала явью. Как бы я ни хотела сбежать от своего спортивного прошлого, оно намертво засело во мне самым неприятным образом — в виде сложного и прилипчивого расстройства пищевого поведения.

Первый раз я села на диету в первом классе. Похудение казалось органичной частью фигурного катания — для всех моих тренеров, от одиночного до синхронного фигурного катания, был крайне важен вес их спортсменок. Они объясняли это тем, что худым проще “легко” скользить, высоко прыгать и в целом они лучше смотрятся на льду. Хотя чаще всего нам говорили, что прежде всего это забота о нас и нашем здоровье, ведь никто не хочет быть “жирным”. Вот несколько примеров того, как проявлялась эта забота.

На спортивных сборах нас каждое утро взвешивали. Если мы похудели, нам ставили хорошую оценку. В остальных случаях — не очень хорошую. Здоровые девочки должны были одновременно наращивать мышцы и ежедневно сбрасывать вес (кстати, “банками” на ногах нас тоже пугали — из-за этого я долгое время боялась приседаний). Помимо взвешиваний с нами иногда проводили “воспитательные” беседы. Там нас учили питаться так, чтобы не “толстеть”. Сколько и как часто мы должны есть. Какие вещи есть совсем нельзя, а что можно — но только в определенное время. Я хорошо помню, как мы завидовали командам хоккеистов, которые ездили на сборы в одно время с нами — их обеды казались райским наслаждением, хотя и они, и мы ели столовскую еду среднего качества.

Со мной в команде долгое время катались совсем маленькие девочки — у них еще оставались детские щечки и животики. Эти особенности детского организма тренера не забывали осудить. Вообще, подобные комментарии были не редкостью. У одной из девочек к 6-7 классу начались проблемы со здоровьем (или это было просто половое созревание), из-за которых она не могла сбросить вес до идеальных значений. Это тоже комментировали, доводя ее до истерик. А однажды после новогодних каникул всю команду выставили в ряд и попросили повернуться спиной. Тренер сказала, что будет смотреть, кто “наел булки” за новогодние праздники. Она действительно проглядела каждого и вслух назвала “виновных”. Всем было страшно и стыдно, тренеров мы уважали, а многие — даже любили.

Сразу после расставания с “фигуркой” я начала усердно худеть. Из-за полового созревания и отсутствия интенсивных тренировок мое тело менялось, и это меня не радовало. Происходящее было естественным, но мне так совершенно не казалось. Я винила себя в недостатке силы воли и каждый день ругала свое тело через зеркало.

За время болезни мой организм испытал разные мало адекватные диеты: я сидела на гречке и огурцах, пробовала “питьевой” режим и лимит на 1000 калорий в день. Параллельно с этим я каждый день занималась дома на коврике — иногда заворачивалась в полиэтиленовую пленку и чтобы вывести “лишнюю” жидкость, скакала по несколько часов подряд. Я каждый день взвешивалась и вообще находилась в абсолютной обсессии со своим внешним видом — не могла выйти из дома, пока не сброшу вес до желаемых цифр, избегала носить юбки, шорты и купальники. Когда ела, испытывала к себе отвращение, а когда пропускала занятие спортом — страшную тревогу.

В 11 классе я поняла, что такое состояние отнимает у меня слишком много сил и здоровья, и обратилась к школьному психологу. Он, в свою очередь, направил меня к психиатру, которая поставила мне диагноз “нервная анорексия”. Я лечусь уже несколько лет, но немалой частью моего пищевого поведения все еще руководят советы из далекого спортивного прошлого.

Все знают, что фигурное катание дорогое. Коньки, форма, тренировки, платья для программ, поездки на соревнования. Все это стоит бешеных денег и не спонсируется никем, кроме родителей. Тем не менее, стоимость будущих проблем с головой в эти расчеты обычно не входит.

Анорексия — это сложное заболевание, от него нет таблеток, и его лечение требует много времени и сил. Из-за такой “сложности” существует не так много хороших психологов, которые достаточно квалифицированы (и вообще хотят) работать с анорексией. Учитывая, что хороших психологов в принципе не так много, и средняя стоимость качественных услуг составляет около 4000 рублей за один прием, можно представить, сколько стоят узконаправленные специалисты. Например, я плачу психологу 6000 в неделю. Также недоедание легко может спровоцировать или усилить другие ментальные заболевания, например, депрессию. Так случилось и со мной, поэтому раз в три месяца я хожу к психиатру. Стоимость их услуг последнее время только растет, и в Москве 8-10 тысяч считается вполне адекватной ценой.

Также стоит учитывать стоимость обнаружения анорексии. Принять то что ты болен не только физически, но и ментально — это непростая задача, поэтому нередки случаи, когда к врачу побуждает обратиться не сам низкий вес, а например, отсутствие месячных. Походы к врачам, анализы и лекарства тоже стоят денег.

То, есть ли у бывших фигуристов проблемы с ментальным здоровьем, зависит не только от тренеров, но и от сторонних факторов —например, генетической предрасположенности. Однако “тренерский террор” для профессионального спорта — это норма. Олимпийская чемпионка Юлия Липницкая ушла из фигурного катания из-за тяжелой анорексии. А чуть раньше ее тренер, Этери Тутберидзе, публично хвалила порошковую диету своей спортсменки, говоря, что ей “почти нельзя кушать”. Алина Загитова, еще одна Олимпийская чемпионка, рассказывает, что во время подготовки к соревнованиям она “даже почти не пила воду” и что после завершения карьеры ест “один раз в день”. А Евгения Медведева открыто говорит, что РПП в женском спорте “сплошь и рядом”, и она же опровергает связь худобы и качества прыжков.

Это правда, что Олимпийские чемпионы тренируются в более тяжелых условиях, нежели чем спортсмены регионального уровня. И давят на них наверняка сильнее. Однако необходимость быть худой будто бы лежит в основе этого спорта. Пока ты тренируешься, общаешься со спортсменками из других школ и городов, идея худобы и похудения присутствует как данность, как неопровержимая истина. Также как и осуждение тех, кто не вписывается в модельные параметры.

В фигурное катание приходят в том возрасте, когда ребенок не может оценить адекватность требований педагога. В итоге, дети растут с искаженной нормой, с извращенным отношением к собственному телу. Даже если худоба и правда критична для скольжения и прыжков, это не значит, что надо нормализовывать анорексию. Ничего, что угрожает здоровью, не может считаться нормальным.

В общем, кушайте вкусно и кушайте хорошо! А если подозреваете у себя РПП, обратитесь к психологу. Вот центры, которые мне порекомендовала психиатр: Mindset, Центр когнитивной терапии, Московский институт схема-терапии. И центр, в котором я занималась групповой терапией: Чистые Когниции.