«Неважно, за что осу­ждены и раская­лись ли»: как я помо­гаю женщинам в заклю­чении и их детям

На 2024 год в заключении находилось около 37 000 женщин.

Часто близкие отрекаются от них, и они остаются один на один с исправительной системой. Еще сложнее тем, кто оказывается в неволе во время беременности. Если ребенка некому растить на свободе, первые годы жизни он тоже проведет за колючей проволокой — в доме ребенка при колонии. С 2024 года я возглавляю фонд «Протяни руку», который поддерживает женщин, их детей и несовершеннолетних в заключении. Расскажу, с какими трудностями они сталкиваются и как живут малыши в колониях.

По профессии я фотограф, работал в Москве и Стамбуле. Много лет сотрудничал с разными фондами как волонтер: например, снимал животных в приютах или юных пациентов отделения гематологии в Российской детской клинической больнице. Там я не только помогал со съемками, но и участвовал в организации праздников в честь выписки.

В 2018 году я устроил себе удивительное приключение — пошел работать таксистом. Даже выпустил об этом опыте книгу «Среди паксов». Спустя шесть лет решил уйти из этой сферы.

Весной 2024 года мой давний знакомый Валерий Баликоев — предприниматель и меценат, а также соучредитель фонда «Протяни руку» — предложил возглавить его, потому что тема благотворительности была мне не чужой. И я принял предложение.

Фонд «Протяни руку» основали в 2014 году экс-юрист компании «ЮКОС» Светлана Бахмина и Валерий Баликоев. В 2006 Светлану, на тот момент мать двоих детей, приговорили к семи годам заключения  . Тогда возникло большое и громкое движение с требованием прекратить ее преследование: приговор Светланы не укладывался в историю о борьбе крупных политических игроков между собой. Одним из организаторов движения был Валерий, который тогда даже не был с ней знаком.

Во время длительного свидания с мужем Светлана забеременела в третий раз и родила ребенка в колонии. В 2009 году ее выпустили по УДО  . Она стала искать всех, кто помогал ей, — и познакомилась с Валерием. Позднее у них возникла идея поддерживать женщин и несовершеннолетних в заключении. Так и появился фонд.

У организации есть две важные задачи: помогать заключенным и рассказывать обществу об этой категории людей, которую часто не замечают. Мы стремимся снизить градус озлобленности и равнодушия в их адрес и побудить окружающих быть более милосердными к ним. Ведь милосердие важно проявлять ко всем, кто в нем нуждается, особенно к тем, кто не в состоянии сражаться с обстоятельствами сам.

Женские колонии не похожи на тюрьмы из голливудских кинофильмов: там нет одиночных камер с железными воротами, которые отъезжают в сторону. Жилые помещения выглядят обычно, разве что находятся за забором с колючей проволокой. При этом все урегулировано и формализовано: подъем, отбой и прогулки по расписанию, одинаковая одежда для всех  .

Женщины обычно трудятся на швейных производствах, но заработать удается — судя по моим разговорам с осужденными — около 2000—2500 ₽ в месяц  . На эти деньги они могут приобрести что-то в магазине при колонии. Но цены там заметно выше, чем в обычных супермаркетах, да и ассортимент — не как в «Пятерочке».

У ФСИН есть нормативы, по которым заключенных обеспечивают вещами первой необходимости: едой, одеждой и предметами личной гигиены. Но многие привычные нам продукты вроде кофе и печенья становятся деликатесами. Их можно только купить или получить в передаче.

Некоторым заключенным помогают близкие: переводят деньги на спецсчет для оплаты услуг, отправляют посылки, пишут письма и ездят к ним на свидания  . Но, по моим наблюдениям, более чем в половине случаев попавшая в заключение остается одна. В некоторых регионах, особенно на Кавказе, это происходит еще чаще. Заключение под стражу считается позором для семьи — следует неминуемый развод, лишение родительских прав на детей и выход на волю в никуда.

Если кто-то получил посылку от родных, не принято накрывать стол и угощать других — на зоне чаще каждый сам за себя. Поэтому некоторые годами не едят сладкого — и речь не о каком-нибудь тирамису, а о самом простом «Юбилейном» печенье.

В колониях многие уже знают о нашем фонде и обращаются с запросами через письма. Потребности простые: чай, растворимый кофе, предметы личной гигиены вроде крема для рук и обычная одежда и обувь — например, черные майки или резиновые тапки для душа. Те, у кого слабое зрение, просят очки: без них работать тяжело или невозможно совсем. Иногда в конце письма добавляют приписку: «Если не трудно, пришлите что-нибудь сладкое».

Часто заключенные просят связаться с их родными и узнать, нужна ли им помощь. Типичная ситуация: опеку над детьми осужденной берет бабушка, которой тяжело их содержать.

Недавно мне написала пожилая женщина и попросила помочь ее дочери в колонии. Она объяснила, что не может отправлять ей посылки, потому что воспитывает двух внучек — дочерей заключенной — и живет скромно. Я стал выяснять подробности — и волосы на голове встали дыбом. Бабушка с внучками жила в крайней бедности: спали втроем на сломанном диване, а у девочек-школьниц толком не было зимней одежды.

Бабушка готова работать, но живет в поселке, где единственная вакансия — дворник при продуктовом за 1000 ₽ в месяц. Летом она с этим справляется, а зимой из-за снега уже не может.

Мы закупили одежду девочкам и кровать с матрасом. Еще приобрели простенькую печку: бабушка по образованию кондитер и теперь готовит внучкам выпечку. Я написал об этой ситуации в соцсетях. Многие прочитавшие эту историю стали просить у меня их телефон, чтобы помочь напрямую. Мы только рады, что люди делают это уже сами, без нашего участия.

Некоторым заключенным нужен собеседник — я нахожу их среди волонтеров: желающие переписываться сами пишут нам в соцсетях. Не раз читал в письмах и слышал от освободившихся, что в колонии ты абсолютно одинок. Ты постоянно окружен людьми, но все обособлены и сами за себя.

Письма из колонии часто написаны сумбурно и нескладно, потому что их авторы не привыкли обращаться за помощью. Порой послания приходят в самодельном конверте, склеенном из исписанного листа бумаги. Конверты и ручки в колонии — тоже дефицит, поэтому стараемся помогать заключенным и такой канцелярией.

Иногда из одной колонии приходят одновременно несколько писем, которые написаны одинаковым почерком, но от имени разных женщин. Дело в том, что некоторые не могут писать сами по состоянию здоровья или просто не умеют — и просят кого-то сделать это за них.

Бывало, что я получал письма, где просили прислать «хоть что-нибудь». Сначала разводил руками: ну что же вы, Мария Ивановна, не объяснили, что именно вам нужно? Но тут же одергивал себя: до какой же степени отчаялась эта женщина, если пишет «хоть что-нибудь»?

В заключении люди часто теряют всякую надежду. Они обращаются в десяток фондов — вдруг откликнется хотя бы один. Есть вероятность, что наша организация окажется не единственной, кто поможет. Но все равно считаем правильным откликнуться на все запросы, которые можем удовлетворить.

Но даже элементарные вещи могут сделать их немного счастливее или сильно помочь. Например, новые очки позволят женщине с проблемами со зрением продолжить работать швеей и не гробить свое здоровье. Купить их сама в колонии она просто не сможет.

Мы оказываем не только адресную помощь. Например, пару лет назад в одной колонии отремонтировали комнату для свиданий — что-то вроде гостиничного номера для длительных встреч с родственниками. Долгое время она не работала из-за разрушенного состояния, теперь же заключенные вновь могут воспользоваться своим правом на свидание с близкими.

Женщины могут попасть в колонию беременными или забеременеть во время свидания  . Бытует мнение, будто это делают специально для каких-то преференций, но я не слышал, чтобы беременность или маленький ребенок помогали выйти по УДО. Единственное, суд может назначить беременным отсрочку отбывания наказания  , но это не касается тяжких преступлений.

Еще одно послабление для беременных — отпуск на два месяца до и после родов. Но для тех, кого не поддерживают с воли, это проблема: заключенная не зарабатывает, пока не работает. При этом беременная в колонии сталкивается со многими проблемами: например, не может получить полноценную медицинскую помощь — там просто нет такого количества специалистов, как на свободе.

В России всего 13 колоний с домами ребенка: беременную туда этапируют, если она содержится не в одной из них. В двух есть собственные роддома, в остальных случаях заключенных под конвоем привозят в обычные.

Если у новорожденного нет родственников, готовых взять его под опеку, или мать не хочет с ним расставаться, его отправят в дом ребенка при колонии. Там он будет жить до четырех лет. Ребенка передадут либо родственникам, либо в интернат, если к этому моменту мать не освободится.

Дома ребенка похожи на детсад, куда мы с вами ходили в детстве: такие же кроватки, игрушки, рисунки с персонажами сказок на стенах. Но малышей оттуда не забирают по вечерам родители: мамы могут навещать их только до и после работы и на выходных. Лишь в некоторых колониях есть комнаты для совместного проживания матери с грудничком.

Дом ребенка окружен забором, а снаружи — второй периметр с колючей проволокой. Даже на прогулку дети выходят только на прилегающую к зданию территорию. Выезд за периметр — строго регламентированная процедура: каждого ребенка должен сопровождать отдельный сотрудник. Поэтому на воле малыши бывают нечасто, да и гулять возле колоний обычно негде.

У нашего фонда есть проект «Жизнь за периметром». Мы проводим для наших подопечных выезды на новогоднюю елку, в зоопарк или другие места. Делаем это в колониях, где у нас хороший контакт с ФСИН: каждая такая вылазка — большие хлопоты. Расходы на закупку детских кресел, аренду микроавтобуса, билеты и прочее берем на себя.

Для подопечных дома ребенка эти выезды — глоток обычной для их сверстников жизни, которой они лишены. Малыши впервые видят вживую, а не по телевизору, лес, парк, зверушек или Деда Мороза. Очень важно, чтобы в начале жизни у ребенка как можно чаще была улыбка до ушей. Детские впечатления мы храним в памяти десятилетиями, и именно они во многом определяют нашу жизнь.

Также мы закупаем оборудование для домов ребенка. Например, в колонии № 5 в Можайске создали тактильную комнату со специальными игрушками и электронным пианино, а также детскую площадку.

Периодически подопечных дома ребенка вывозят на диспансеризации в санатории, куда к ним специально приезжают врачи. Но это происходит нечасто, хотя у многих из детей в колонии отклонения в развитии.

У нас есть программа «Врачи — детям в неволе» — помогаем в диагностике и лечении малышей. Например, купили монитор дыхания в дом ребенка при челябинской ИК-5 и организовали курс оздоровительных процедур для детей из женской колонии в Нижнем Тагиле.

Сейчас продумываем, как оптимизировать процедуру диспансеризации и организовать приезд медперсонала в колонию на регулярной основе. Это позволило бы чаще проводить диагностику и при необходимости оперативно направлять малышей к специалистам. Разрабатываем предложения и планируем обсуждать их с ФСИН.

Иногда я и сам придумываю какие-то идеи. Например, в конце декабря 2024 года с разрешения ФСИН привез в дом ребенка в можайской колонии фотокамеру со специальным принтером, который позволяет распечатывать снимки прямо на месте — выносить любые файлы за периметр нельзя. Детей нарядили в праздничные костюмы, и я поснимал их на фоне елки.

Я сделал около 200 снимков для 60 ребят и передал их мамам. Кто-то поставил их у себя на тумбочке, другие — отправили близким. Конечно, колония — не то место, о котором они будут вспоминать с теплотой. Но если бы не мы, у этих малышей не было бы ни одной детской фотографии. Надеюсь, весной мне разрешат провести еще одну съемку для этих детей — уже вместе с мамами.

Другой план на будущее — пригласить в этот дом ребенка больничных клоунов, которые поддерживают пациентов отделения гематологии в Российской детской клинической больнице. Дети находятся в такой же изоляции, как лежащие в боксах юные пациенты с лейкозом, поэтому им тоже важно получать положительные эмоции. Мои знакомые клоуны-психологи уже готовы попробовать, и сейчас я пытаюсь заручиться согласием ФСИН.

Мы помогаем не только во время заключения, но и при выходе из колонии. Те, кто потерял связь с близкими, остаются один на один со своими проблемами: от восстановления здоровья до поиска работы, где закроют глаза на судимость. Если женщину некому ждать у ворот колонии, важно помочь ей с элементарными вещами и одеждой в дорогу.

Незадолго до освобождения к нам обращаются те, кого никто не встретит. Для них мы собираем дорожные комплекты — рюкзачки со всем необходимым на первые дни: предметами личной гигиены, простеньким мобильным телефоном с предоплаченной сим-картой, детскими вещами и коляской. Стараемся делать комплекты индивидуальными: учитываем возраст ребенка и сезон.

У нас нет ресурсов для ресоциализации бывших заключенных, но мы готовы прийти на помощь там, где не сработали государственные институты или другие организации.

Например, после освобождения женщина находится под надзором уголовно-исполнительной инспекции. Если инспектор видит, что ей не удается наладить отношения с семьей или детьми, он может обратиться к нам за подбором онлайн-психолога.

Но на самом деле психолог необходим любой освободившейся женщине. Пережившие опыт заключения находятся в тяжелом состоянии, и им нужны время и поддержка, чтобы прийти в себя и выстроить новый жизненный вектор. Но принять помощь специалиста соглашаются немногие.

Общение с психологом подразумевает абсолютную откровенность. Вышедшие же из колонии замкнуты и не привыкли просить помощи, потому что редко ее получают или попросту не верят, что ее готовы оказать.

Кроме того, многие бывшие заключенные стремятся порвать с прошлым. Поэтому часто наши подопечные не возвращаются к нам после освобождения — видимо, они стараются перевернуть страницу и начать новую жизнь самостоятельно. Но, к счастью, есть и другие истории.

В фонде «Протяни руку» работает всего несколько сотрудников. Также по необходимости привлекаем специалистов — например, юристов и психологов. Кто-то из них работает за гонорар, а кто-то — безвозмездно. Еще у нас есть волонтеры в разных регионах, которые встречают освобождающихся женщин у КПП колонии и передают им дорожные комплекты.

Многие из наших добровольцев знакомы с проблемой изнутри: они сами или их близкие были за решеткой. Прошедшие через опыт заключения лучше понимают, как правильно помочь.

Последние годы многие из проектов фонд финансировал за счет грантов. Но мы пришли к выводу, что это отдаляет нас от первоначальной идеи — вовлечь людей в помощь заключенным. Пока не могу сказать, что справляемся с этим: мы еще учимся подбирать правильные слова.

Помогать заключенным эмоционально тяжело: от некоторых писем идет холодок по коже. Но нельзя распускать сопли: держу в голове, что именно и для чего делаю, и продолжаю действовать. У меня не было ни дня в фонде, когда я бы чувствовал, что работаю зря, — хотя и боюсь, что однажды это может случиться.

Бывает, получаю письмо от заключенной, которая вновь просит помощи для себя и новорожденного и благодарит за прошлый раз. Я поднимаю документы и выясняю, что она оказалась в тюрьме уже по новому делу. Первая, примитивная реакция — прокричать в ответ: ну как же так? Но тут же понимаю: видимо, общество не до конца справилось с ресоциализацией этой женщины, если она пошла на второй круг.

В таких ситуациях очень соблазнительно брать на себя роль морального гуру. Но не в этом моя задача. Мала вероятность, что я изменю поведение этой женщины, — но благодаря нам у малыша появятся необходимые вещи. В этом и есть результат.

Когда я только начинал работать, был готов к тому, что женщины будут писать о своей невиновности. Но чаще всего в письмах об этом не идет речи. И нам неважно, за что они осуждены и раскаялись ли.

Недавно знакомый спросил меня, зачем мы поддерживаем заключенных — неужели на воле нет более достойных людей? Я ответил: когда ты идешь по улице и человек перед тобой поскользнулся и упал, первой же инстинктивной реакцией будет помочь ему подняться. Тебе все равно, ребенок это, взрослый или старушка. Ты не будешь выяснять, выбрал ли он удачные ботинки и очищенную сторону улицы, а просто подойдешь и протянешь ему руку.

Я придумал эту метафору — и тут же понял, что она очень удачна и созвучна с названием фонда. Мы стараемся протягивать руку тем, кому необходима помощь. Считаем, что эти люди достойны поддержки — так же, как и любые другие.